Могла бы Кира плеснуть водкой в лицо Андрею?
Сто рюмок водки Андрея Жданова
Хлесь!
Белая болонка дрожит на меня губками. Розовыми, естесно. И как у тебя смелости хватило водкой-то в рожу, аж не верится! А, да - розовый цвет. Знаешь, единственное, что я заценил в тебе, Наташ, это твой розовый цвет, гм. Натуральная блондинка все ж. Или ты не натуральная, прости, я забыл уже? Утираюсь, усмехаюсь вслед. Полнеет Ларина, однако.
Хлясь!
А это кто, почему не знаю? Ты кто? А, из того кастинга, из того самого... и удивила ты нас с Малиновским, причем обоих враз, да-да, вспомнил! Все, кроме личика и имечка, вспомнил. Ну и чего ты хотела, иди удивляй дальше, у тебя получается. Ноги коротковаты, шея полновата, потому и не взял. А не потому, что мало удивила. Иди-иди.
Все продолжается.
Или все только началось? Белая пустыня скатерки передо мной, графин и рюмочка. Они подходят, уходят, меняются, их много. Лица, мордашки, улыбочки и слезы, вопросы и вопли. Водка в лицо. Мне. Ерунда, дамы. Утрусь!
Хлесь!
Ты кто, образина? Ва-ле-ра?!!! Вали, Валера, или придушу коленом. Да, я противный. И Малышке этой, как ее, Умо, скажи чтоб не лезла сюда. В графине утоплю.
Хлясь!
Я ж сказал, чтоб не лезли, голуби! Пооткручиваю ножки-крылышки, нет, я не Чио и не Сан! Вас обманули. К вам приходила белочка, милочки мои, пошла вон, дура! Или пошло? Вон, в общем.
Хлесь!
Милый, к тебе это не относится. Ты гений. Гениальный наш гений. Признаю. Иди твори, а?
Бело, светло, черно. Мокро, в общем. Рубашка на груди липнет, кручу шеей – трет. Ну, быстрее, давай - кто еще на меня?!
Хлесь!
Анжела, ты? Аромат белой розы, газелий взгляд, слез нет. Уважаю и люблю. Любил то есть. Тянусь через стол, целую нежную ручку, томно улыбаюсь вслед. Хороша. Умна, тонка, интеллигентна... идеальная любовница? Прощай, моя роза бланка!
Пространство белой скатерти, ощущение сырости и запах спиртного. Меня не испугаете водкой. Я выдержу и стану свободен. Навсегда свободен от белого, мокрого, от водки в рожу, от претензий и судорог этих дамочек. От всех вас. Ну, кто следующий?
ХЛОБЫСЬ!
Мама?
Ошарашенно моргаю в мамины слезы. Мам, нет... нет, мама! Я хороший мальчик? Как я мог так низко... да нет же!!! Ушла в слезах.
Некогда смотреть ей вслед. Мам, потом.
Впереди – белая скатерть, злой анфас графина гнет, льет, снова льется, рюмка...
Хлесь!!!
Пошла вон, дура!!! Совсем ку-ку, да? Уматывай, достала вконец! Я успеваю все это не заорать, но Кирочка давно понимает без слов. Как обычно, по выражению лица. Да, милая, у меня на тебя уже не встанет. И иди, иди сама, пока не начал помогать.
Сколько вас там еще?!
Белый огонь, стеклянный блеск графина, лица, лица, губы, слезы, улыбки... быстрее!
Хлесь!
Хлесь!
Хлесь!
Хлесь!
О, все, кажется щас последняя рюмашка. Устал что-то.
— Не смей на меня орать!!!
Открытым взором принимаю сто грамм, мычу «Катя-Катенька», утираюсь рукавом и...
ЧТО?!!
ВОДКА!!!
Да ты очумела, дура?!!
В оба глаза, жжет, бл... ть!!!
— Да вы!!! Я рву контракт!!! Идиоты, придурки!!! Отвали!!!
Ослеп!!! Пинаю стул и оператора, столик с белой скатертью отлетает в пятый угол, камеру не бью. Помрежа тоже не бью, все ж таки девушка, но страстно топчу ее идиотское полотенце или что там эта идиотка мне сует!!! Я же ж даже дышать не могу, так режет!!!
Кручусь на месте, жжение стихает медленно, жутко больно и медленно, глаза слезятся, вся морда горит, нет, ну что за... Ну за что!!!
Они жужжат вокруг меня как пчелы. Партнерша вопит громче всех, хотя и ничего нового – «вода, вода, вода и вода». И я наконец чувствую, что вдыхаю, и чувствую, что все, глаза уже не так жжет. Не, не жжет. Моргаю. Она продолжает дергать меня и рыдать: «Да нет же, нет, вода!!! Это вода, водичка, чистая водичка, вот же – смотри, всем из одной банки наливали, всем, и мне! да посмотри же ты!!!»
Кошусь на пластиковую пятилитровку. Ну да. Этикетка с розовым младенцем. Улыбаюсь.
Все, прошло.
Еще шире улыбаюсь всем.
Рядом козочкой прыгает партнерша.
Облегченный ропот и смех вокруг, пинки и похлопывания по плечам, да отстаньте вы уже...
Нет, все ж таки классная у нас съемочная группа! Люблю вас, ребята!
Лю-блю!!!
