Глава 17. Маятник.
Друзья, я знаю: вы хотите, чтобы Андрей поскорее расстался с Кирой, я тоже. Но всему свое время)
А потом началась метель ─ и продолжалась до самого утра. Он стала свидетельницей того, как Катя грустно сказала: «Отвези меня домой: мы оба знаем, кто там тебя ждет. Ей, наверное, сейчас очень одиноко»; и того, как Зорькин внезапно позвонил ей, пока Андрей с отрешенным видом вез ее домой, и пригласил сходить завтра вместе на встречу однокурсников, потому что Вика не хочет (его позвал Алик Бобров с параллельного потока, вроде бы ставший какой-то шишкой), а она отказалась; и того, как Андрей долго не выпускал Катю из машины за углом ее дома, а потом проследил, как она скроется в подъезде и загорится свет в ее комнате… Видела метель и то, как Андрей впервые после «Голубого огонька» закурил, и то, как зареванная Кира, с беззащитно выпирающими в домашней майке острыми лопатками, бросилась ему на шею, напомнив ему, как когда-то, младшую сестренку… «Андрей, мне страшно… Павел Олегович ─ это как точка опоры для всех нас. Ты же знаешь, они с Марго стараются быть для меня как…Вместо…»
Андрей уложил Киру в спальне, укрыл одеялом, а сам устроился на диванчике в гостиной и долго разглядывал сполохи огня в камине, пока ветер бушевал за окном…Мыслей почему-то не было, его охватила какая-то странная пустота. Ясно лишь, что завтра утром надо позвонить отцу и что… Ах да, он обещал помочь Ромке разыскать роковую докторшу-спасительницу ─ странным образом именно это вдруг всплыло в его подсознании, но было и что-то еще, трудноуловимое, слегка тревожное, волнующее, что он никак не мог осознать…
Наблюдала метель и диалог на одной кухне на другом конце Москвы ─ между мальчишкой лет двенадцати в пижаме с машинками и его мамой, сидящей на подоконнике с кружкой чая:
─ Мам, у нас остались еще котлеты?
─ Да, в холодильнике. Сейчас разогрею. Проголодался?
─ Немного. Давно вернулась?
─ Где-то полчаса назад. Успела до метели.
─ Тяжелое дежурство?
─ Не очень. Мишка, тебе, кстати, тетя Юля тебе привет передает и паровозик из сериала про Томаса, который ты малышом обожал смотреть по телевизору, а потом на кассете. Вместе выбирали.
─ О, спасибо большое! Это же Перси. Класс какой!
─ Да, роскошный.
─ Мам, а почему ты держишь в руках сову? Обычно же она у тебя на столе стоит.
─ Это мой талисман. Символ мудрости. Когда настраиваюсь на серьезный разговор или анализирую что-то, всегда беру ее в руки. Чтобы глупость не сморозить.
─ А с кем предстоит разговор на этот раз?
─ Уже был. С журналисткой. Она меня домой из роддома подвезла. Настырная попалась. Настаивала на интервью. Решила согласиться, но в обмен на публикацию информации о нашем фонде. Так что разговор пришлось провести без совы ─ вот и благодарю ее задним числом.
─ А тебе не кажется, что это язычество?
─ Разговаривать с деревянной совой? Нет, не кажется. Видишь ли, идею Высшей Силы каждый понимает по-своему. Я вообще долгое время была агностиком, но повидала за свою жизнь ─ в том числе благодаря работе ─ слишком много чудес. Взять хоть твоего родного дядю. Чудом ведь выжил! И не все можно объяснить наукой. В какой-то момент осознаешь, что существует в мире сила, многократно превосходящая твою собственную. И ты уже никогда не одинок, даже если один. И ты просишь ее о помощи, благодаришь, просто делишься с ней всем… И для кого-то эта Сила ─ Бог, он молится на икону, кто-то просто смотрит в небо, кто-то закрывает глаза… А кому-то проще обратиться к природе или к кому-то или чему-то привычному и родному из окружения, может быть, даже к вещи, и через нее, что называется, «установить контакт»…
─ Круто! А откуда у тебя вообще эта сова?
─ Подарил один мальчик, мы дружили в школе. Вместе кроссворды отгадывали… он нес мой портфель, провожал до дома, а сам ехал в подмосковное Одинцово… Однажды сменку мою увез по ошибке…
─ Ты ему нравилась?
─ Наверное, нравилась. Не знаю, вообще меня все мальчики обычно считали слишком умной, поэтому и подарок соответствующий ─ сова… Но с ним было очень весело. Поэтому я ему подарила статуэтку Арлекина.
─ А он был симпатичный?
─ Симпатичный. Забавный. Нос в веснушках. Пухленький такой. Скобы на зубах. По прозвищу Карлсон.
─ Ничего себе! Ну а потом… Вы не общались больше?
─ Потом мы пошли в разные спецклассы в старшей школе, ну и наши пути разошлись.
─ И вы больше никогда не виделись?
─ Ну почему же ─ недавно случайно встретились, только он меня не узнал. А вот я его сразу узнала, хотя он с тех пор сильно изменился, похудел, вытянулся…
─ Ну а вы поговорили? Ты пригласила его в гости?
─ Да нет, не получилось поговорить… Слушай, иди-ка есть скорее, все согрелось, время позднее уже. Я пойду прилягу, хорошо? Голова болит. Посуду потом закинь в машинку. Да, и еще: папа хотел тебя завтра из школы забрать, напиши ему смс, он наверняка не спит еще, тоже в вечернюю сегодня.
─ Ладно...
К утру метель поутихла, а Кира, прихлебывая кофе, впала в свое холодно-ироничное состояние и, усмехнувшись, ошарашила Андрея:
─ А ведь, признайся, Жданов, тебе это все только на руку.
─ Что ты имеешь в виду?
─ Ну ведь теперь свадьбу придется отложить, а там, глядишь, само рассосется… Можно сказать, повезло, да?
─ Ты это сейчас серьезно? То есть мне повезло, что отец ложится на операцию? Ты вообще соображаешь, что ты говоришь?
─ А что, разве не так?
В общем, в офис они приехали переруганные, взъерошенные, нервные, попутно досталось Вике и женсовету… А Катя уже снимала пальто в каморке, как раздался звонок.
─ Пал Олегыч? Здравствуйте, как вы себя чувствуете? ─ Катя чуть не выронила трубку.
─ Катюша, доброе утро. Неужели и вы уже в курсе? Умоляю, не волнуйтесь вы так, похоже, я всех перепугал. Все в полном порядке, операция плановая, откладывать дольше нельзя. А звоню я исключительно по делу.
─ Вам, наверное, Андрея Палыча? Его еще нет, будет с минуты на минуту.
─ Да нет, я, собственно, к вам. Как вы понимаете, сейчас собирать Совет директоров не с руки. Перед тем как ложиться, так сказать, под нож, хотелось бы лишний раз убедиться, что с компанией все в порядке. От сына я все равно ничего путного не добьюсь, ну а за вами компания как за каменной стеной, поэтому вам ли не знать, каково реальное положение вещей.
Повисла пауза. Катя судорожно выдохнула, теребя телефонный провод, и округлила глаза.
─ Павел Олегович, ─ наконец выдавила она, ─ я могу лишь сказать, что план, который мы разработали с Андреем Палычем, эффективен и что я приложу все усилия к тому, чтобы, пока вы будете проходить лечение и реабилитацию, все показатели фирмы максимально улучшились.
─ Катя, вы знаете, я редко говорю такое, но, пока компания в ваших руках, я спокоен. Спасибо вам!
Катя как-то вся посерела и, повесив трубку, обернулась к вошедшему Андрею.
─ Доброе утро. Звонил Павел Олегович. Благодарил меня за то, что компания в надежных руках. Я всячески заверяла его в том, что он может спокойно ложиться на операцию. Давно не было так тошно…
─ Кать…
─ Перезвони ему. Да, кстати, это тебе. ─ Катя протянула Андрею DVD. ─ «Гордость и предубеждение». Как обещала.
Андрей едва успел взять диск и наклонился было поцеловать Катю, как в кабинет влетела Кира с извинениями, затем они вдвоем позвонили Павлу, а Катя у себя в каморке молча изучала календарик, потом передвигала гирьки на весах, о чем-то размышляя, потом ее вызвал женсовет на обед, потом Ольга Вячеславовна сразу зазвала ее в мастерскую, где, помимо Милко, были Юлиана, Жюльен и креативный директор дома Доминик Дюбуа ─ подготовка к показу шла полным ходом, Катю хотели тоже вовлечь в этот процесс. Так и получилось, что Андрей не видел ее почти весь день.
С Ромой он с утра тоже едва перекинулся парой слов ─ о здоровье отца. Потом были бесконечные звонки, выяснения с Милко, беготня на производство… Вся эта суета немного отвлекла Андрея от мыслей о предстоящей отцу операции, но какое-то тревожное чувство недосказанности, охватившее его еще ночью накануне, снова вернулось. Возвращаясь с Кирой с обеда, он был слегка удивлен загадочной и слегка осуждающей репликой Потапкина:
─ Вот мы сидим-сидим тут целыми днями, штаны протираем, а тут люди подвиги совершают, между прочим.
С ресепшен по обыкновению доносились ахи-вздохи, и что-то в услышанном заставило его вздрогнуть:
─ Женщины-врачи! Круто, прямо в воздухе! Как там? Мы его теряем, дефибриллятор! Уж не тот ли это рейс, где Роман Дмитрич…
─ Стоп! Что обсуждаем в рабочее время?
─ Между прочим, обеденный перерыв еще не закончился, ─ обиженно проворчала Шура, протягивая Андрею свежий выпуск «Московского комсомольца». На первой полосе красовался броский заголовок: «Женская неотложка: два врача роддома подарили мужчине вторую жизнь в воздухе»
Конфисковав газету, Андрей уверенным шагом направился в кабинет Малиновского.
─ Ну что, друг, пляши. О нас снова пишут.
─ Господи, у них что, других тем нет? ─ подозрительно покосился Ромка на таблоид.
─ А о чем еще им писать, не о политике же?
─ Здесь ты прав. Ну и какой же скандал в стенах «Зималетто» привлек на сей раз внимание наших борзописцев?
─ Не в стенах, а в воздухе, и не скандал, а спасение рядового Малиновского!
─ Что? А ну дай сюда. ─ Андрей вручил газету другу и с удовольствием наблюдал за изменением выражения его лица.
─ Жданыч, но как?
─ Чистая случайность, женсовет обсуждал.
─ Теперь понятно, почему я не мог ее найти: она не реаниматолог, а неонатолог в роддоме и возвращалась с конгресса детских врачей! И фамилию сменила, видимо, по мужу… А еще их роддом собирает деньги для детей-отказников… Так, ну все, я пошел.
─ Стоять! Рабочий день еще не закончен! И так все норовят разбежаться. Так еще и мой вице туда же?
─ Да, ты снова прав: сначала надо установить адрес роддома.
─ Малиновский, не гони коней. Давай уже завтра.
─ А? Что? Завтра? Да, завтра. Конечно. Дружище, спасибо тебе огромное! Просто не ожидал.
─ Да не за что, дело случая. Или судьбы…
─ Сам-то как?
─ Да ничего, нормально все. Потихоньку привыкаю к этой мысли. Знаешь, нам надо очень много всего сделать, пока отец лечится. Чтобы через несколько месяцев представить ему все в лучшем виде.
─ Ну, здесь у нас только одна помощница ─ Екатерина Великая. Все зависит только от нее.
─ Вообще-то не только. От всех нас. От Зорькина с его биржей, кстати, тоже. А ты, кажется, упоминал какой-то супервыгодный контракт с Прагой?
─ Было дело, да. Займусь этим. Ну а как вообще Катя?
─ Вообще хорошо. И спасибо тебе за кинотеатр. Все прошло отлично.
─ Ну а потом?
─ А потом позвонила мама с новостями.
─ Понял. А потом?
─ А потом меня дома ждала Кира с взглядом побитой собаки.
─ Эх, Палыч, Палыч! Надо было тебе позвонить мне ─ я бы, как всегда, нашел выход.
─ Какой выход? Снова твоя квартира? Или отель? Нет, сейчас все должно быть по-другому.
─Почему? ─ насмешливо поднял бровь Малиновский.
─ Напомни мне, пожалуйста, зачем мы все это затеяли.
─ Чтобы получше ее контролировать, дабы не отписала нашу компанию коварному Зорькину, который слишком много знает.
─ Ну вот, а Зорькин не опасен.
─ Ага. И отчет фальшивый писать не нужно, по крайней мере, срочно. Значит, что?
─ Что?
─ Кира? Марш Мендельсона? Та-та-татататата…
─ Заткнись.
─ Почему? Не ты ли поначалу все ныл о ее брекетах, что она не в твоем вкусе… А теперь что изменилось? Привык? Она похорошела?
─ Я, как ты выражаешься, ныл, но не потому, что мне было противно из-за ее внешности, а потому, что мне было стыдно ее обманывать… На самом деле меня к ней тянуло, иначе я никогда бы на это не решился… И после нашей первой ночи, после Катиного дня рождения, я с Кирой уже не мог… ─ Андрей замолчал, ожидая привычной насмешки друга. Но тот ничего не ответил, лишь задумчиво покачал головой. Затем Малиновский встал и быстро заходил по кабинету.
─ Что ж. Диагноз налицо. Давай подытожим. Тебя тянуло к Кате. Ты прикрывался страхом за фирму, а на самом деле дико ревновал ее к Зорькину, а теперь к французу этому. Но при этом ты не отменяешь свадьбу с Кирой, плывешь по течению и вообще, что ты чувствуешь к этим двум женщинам, ты не знаешь. Я нигде не ошибся?
─ Малина, мне и так тяжело, каждый день испытания, говори яснее!
─ Жданов, ты хочешь и на дерево залезть, и штаны, прости, не порвать. Обе женщины прекрасны ─ как видишь, я не шучу. Причем ты разглядел Катю раньше меня. Но от одной из этих прекрасных женщин тебе все-таки придется отказаться, и чем раньше, тем лучше. Я понимаю, все последние месяцы ты жил под сильнейшим прессингом. Но сейчас он, как ни кощунственно это звучит в свете предстоящей операции твоего отца, немного ослаб. И что? Так и будешь продолжать туда-сюда, туда-сюда, словно маятник?
─ Ромк, я не знаю…
─ Да все ты знаешь, Палыч, причем давно…
В дверь постучали.
─ Войдите! ─ хором воскликнули оба.
─ Добрый день. Роман Дмитрич, Андрей Палыч, вас обоих ждут в мастерской для обсуждения показа. Кира Юрьевна уже там, ─ на пороге стояла Катя, как всегда, собранная и деловая.
─ Конечно, Катенька. Сейчас будем.
Пушкарева кивнула и побежала, но не в направлении мастерской, а в каморку, схватила пальто и молниеносно исчезла в лифте. По пути никого не встретила, потому что Клочкова просто сбежала, женсовет обсуждал в туалете Светину личную драму, а руководство в мастерской ─ предстоящий показ.
─ Але, Коля? Ты дома? Я передумала. Едем на встречу выпускников. Но перед этим загляну к тебе, не возражаешь? У нас ведь есть еще в запасе пара часов.
