Интересно, Катюша телефон крутит в руках, смотрит на него… Подсознательно ждет звонка?

Ничего, Мишаня в белом уже на подходе, сейчас отвлечет и развлечет и Катьку, и всех остальных)

Он с Надей всю дорогу напряжённый.

Да мне кажется, к этому моменту уже определился точно все-таки…

Разговор Андрея с Ромой. Он, зараза, оказывается длинный.
Сидят мальчики в кабинете. Андрюша документы рассматривает. Малиновский занят очень важным делом, он волосы в носу дергает. В прямом смысле. Палыч как на него посмотрел, так головой закачал. Говорит: «Господи, в этой организации работают только пять – шесть человек. Остальные жалуются на низкую зарплату».
Малиновский кряхтит там что-то за кадром и посмеивается, наверное, еще один волос в носу нашел.

— А ты что так злишься? Гарна дивчина тебя шо бортанула шо ли? — талантливо имитируя украинский говор вопрошает Ромочка, усердно работая пинцетом. 
Андрюша уже психует:
— Малиновский, у нас с Надеждой исключительно деловые и дружеские отношения. За дверью стоит Пончик, подслушивает.
— Понимаю. Бортанула деловито, но по-дружески, — дурацким тоном продолжает лезть под шкуру Малиновский.
Андрюша не выдержал, заорал:
— Не лезь со своими расспросами!

— Не в этом дело. Киры больше нет… в моей жизни. Мы расстались, — Андрюша очень неосторожен с паузами. Ведь так и до инфаркта человека можно довести. Бедный Роман аж причесываться перестал, решив, что Кира отошла в мир иной.
— В десятый раз? Ну это юбилей, Жданов. Надеюсь, я приглашен?
— На этот раз — окончательно.

Снова кабинет. Ромочка уже привел свою растительность на теле в порядок. Сидит в кресле. Лезет к Андрюше.
— Значит допроса с пристрастием избежать не удалось?  Прекрасно, м…, но тебе не привыкать. Ты же у нас человек отходчивый, отошел – вернулся, отошел – вернулся. Да, тебе не привыкать, — подполз он поближе и нудить, и нудить.
— Малиновский, ты плохо понимаешь по-русски?! Хорошо, повторю для особо одаренных. Мы с Кирой расстались. Понятно или еще раз повторить?
— Понятно, — откровенно издевается Роман.

— Мне понятно. И это правильно. Потому что, если в конце тоннеля забрезжил огонек, глупо было бы не подойти и не согреться. Судя по всему, Наденька-то у нас девочка горячая. Да? — все ближе и ближе пододвигается Малиновский. Прям лезет в личное пространство Андрея.
— Дело не в том, что мне захотелось чего-то новенького. Я устал мучить Киру. Мне ее жалко, — швырнул очки на стол Палыч.

А ведь у нас здесь в прикрепе обсуждение того самого разговора Птичкой и другими, да? С цитатой из Кип.
Малиновский мне сейчас вот максимально неприятен.

— Надя уехала сегодня утром.
— Подожди. Я не понял. Ты что ее отпустил?
— Вот не могу понять, ты плохо слышишь или плохо соображаешь?! Почему ты ведешь себя как последний идиот?! — повысил голос Андрей. С Ромы слетела маска клоуна. Пересохло во рту, и он что-то замямлил уже серьезным тоном. Он растерялся. Серьезно растерялся.

— Я… Я себя так веду, чтобы ты…. Поскорее избавился от комплекса неполноценности… только вот… кто ты в этой ситуации? — выдал какую-то фигню Малиновский.
— Кем бы я ни был, меня Надя интересует только как деловой партнер. 
— Ясно… Ясно… Себялюб! Думаешь только о себе! А друга у тебя как будто нет! — взорвался Малиновский. Он не из-за Нади психанул. Надя это прикрытие. У него Андрей почву из-под ног выбил.
— Есть. К сожалению.

Там еще музыка такая тревожная звучит.. Вот он, предвестник их разрыва.

Градус напряжения спал. За кадром веселая музыка.
— Нет, ну… Слушай, я вот когда с девушками договариваюсь, я всегда тебя имею в виду, но ты!
— А я тебя прошу об этом?!
— Да не в этом дело, друг мой! Разные времена бывали. Может быть, ты немножко забыл, склеротик, но лично я наш уговор помню. Я на твоих девчушек не заглядываюсь, ты на моих не заглядываешься. Но только, по-моему, ты с Наденькой ничего не планировал? Мог бы поделиться!

— Малиновский, когда ты видишь красивую женщину, ты перестаешь думать головой. Все твои мысли концентрируются в другом месте. Меняй способ мышления, тогда мы с тобой пообщаемся.
— Дружок, я поменяю вскорости… годам к девяносто, когда меня будут цветочки волновать, а не подружки.  И когда я буду интересоваться только кефиром и шахматами!
— Послушай, тебе не приходило в голову…. Господи, с кем я говорю…

— Когда ты научишься оценивать женщин по достоинству?
— А я только так их и оцениваю. Например, вот по десятибалльной шкале. Три балла за фигуру. Три балла за лицо. И три балла за отсутствие комплексов и наличие жилплощади. И остается один балл. Бонус для меня. За мой третий любимый размер!
— Я знал, что мозги в процессе оценки не учитываются.
— Мои или ее?

— Слушай, что ты меня сбиваешь? Так-так-так-так-так, подожди. Ты порвал с невестой. Раз. Ты научился дружить с женщинами. Два. Диагноз налицо. Пык. Так сказать, добрый вечер. А… С другой стороны, что же по этому поводу переживать. Милко, например, спокойно к этому относится.
— Идиот!

— Я не понимаю, а что ты ждешь? Давай, приударь за ней! Нет, правда, пока она замуж за кого-нибудь другого не вышла! Она ведь теперь у нас ого-го какая! Между прочим, шастает по приличным местам, да! Ты думаешь, на нее никто глаз не положил?
— Что значит приударь? Твоя терминология тут неуместна! Это пошло! Я люблю Катю! Люблю, понимаешь?! Если ты хоть… Если ты хоть…

— Андрюш, ну скажи ей об этом! Друг мой, человек имеет право знать, что его любят.
— Я обещал к ней не подходить и не подойду. Она должна поверить, что я изменился. Нет больше того идиота, который испортил ей жизнь. Вернее есть, но это уже не я. Я действовал по указке другого идиота, — Андрюша решил переложить вину на Малиновского?

Тут Рома прям дословно мои мысли озвучивает.

Он ее в категорию своих женщин причислил, просто самому нельзя, потому и для Ромы жалко.