========== Глава 5. Совет в Филях. ==========

Колька уже какое-то время пытался извиниться за свою неудачную шутку. Катя почти не слышала его слов и только последняя фраза резанула…

— Пушкарева, ты — финансовый гений, это любой может доказать.

Из груди вырвался икающий, надсадный то ли смех, то ли плачь. Коля забеспокоился еще больше.

— Кать, ну ты чего? Ну не плачь!

— Просто иногда так хочется, чтобы ко мне относились как к человеку, а не как к калькулятору на ножках.

Колька выглядел все более растерянным и так трогательно дурачился. Так искренне поддерживал и подбадривал.

— Я ведь тоже не красавец, но не плачу.

Коленька — самый близкий, самый родной человек, не по крови, духовно. Никого не было и не будет ближе. Все остальное — глупые мечты и иллюзии. Вот где возможно безграничное доверие! Только родители и лучший друг. Больше никто! Коля предлагал придумать ему страшную кару. От его тепла и открытости стало проще, удушающая дрожь прошла. Захотелось прижаться к нему, почувствовать человеческое тепло. Она дома, в родных уютных стенах. Они столько тут пережили. И на его, и на её долю выпало немало страданий, но они были вместе и помогали друг другу через все это пройти. Сколько раз они хватались друг за друга, когда отчаяние казалось неподъемным?!

— Хочешь, я поклянусь тебе страшной клятвой? Я никогда в жизни больше не буду смотреть на фотографию, — сделал паузу и, слегка надломленным голосом, произнес: — Клочковой!

После всех сегодняшних откровений, напоминание об увлечении друга вызвало страх за его благополучие, вместо обычной досады.

— Неужели она так много для тебя значит? Самая страшная клятва? У тебя голос изменился, когда ты о ней заговорил…

— Конечно, я… Виктория… она для меня… мечта… но тебя я люблю больше! Ты — мой самый близкий и дорогой человек. Поэтому если ты…

— Я понимаю, Коль. Я не ревную. Смотри сколько хочешь. Просто мне страшно и больно видеть, как ты надеешься привлечь её своей надежностью, честностью, верностью, любовью к детям и готовностью стать подкаблучником. Я ничего не забыла? Как ты можешь думать, что этого достаточно, и у вас может быть большое и светлое чувство? Из этих качеств её заинтересует, разве что последнее, и ТОЛЬКО если у тебя будет толстый кошелек впридачу. Неужели ты думаешь такая как она способна разглядеть твою душу?

— Тебя это правда интересует? Сейчас?

— Да Коль, ответь, пожалуйста.

— Даже если её привлечет только мой кошелек…

— Которого у тебя нет…

— Еще будет. Вон как мы хорошо зарабатываем, смогли сейчас, сможем и потом!

— Ну хорошо, будет у тебя кошелек. И?

— Виктория захочет узнать меня получше, а когда узнает — влюбится.

— Она обманывала своих ухажеров притворяясь беременной, чтобы получить с них денег, её не интересует твой внутренний мир. Коль, ты думаешь, такие как она способны измениться?

— Да, Кать, я так думаю. Эти «ухажеры», как ты их назвала, тоже её использовали, а я буду любить, и она оценит! Ты сама говорила: Малиновский относился к ней без уважения и сочувствия, а я буду ей поклоняться. Несчастье делает людей злыми, а благополучие может смягчить характер. Так и бывает обычно.

— Обычно, люди бессердечно используют друг друга ради денег или другой выгоды.

— Не всегда, Кать. Я смотрел кино. Там какой-то миллионер или миллиардер, уже не помню, обратился в детективное агентство с целью проверить обманывает ли его невеста, утверждавшая будто не знала, кто он такой, когда они познакомились. Её там долго изучали и, в конце, сказали ему, что она врет насчет незнания, но в самом деле его любит. А когда тот попытался возмутиться на её счет, прочитали лекцию: «А за что вы её любите? Разве в списке достоинств не будет внешности? Что вас в ней изначально привлекло? Разве не её красота?» И этому снобу было нечего ответить, ведь они были правы. И меня можно полюбить так же.

— Это кино, а в жизни они получают свое и исчезают.

— Значит я сделаю так, чтобы она никогда не получила…в смысле, чтобы у меня было, что еще ей дать!

— Она будет с тобой только до тех пор, пока не найдет кого повыгоднее: побогаче, симпатичнее, с лучшими связями.

— Зато, я буду счастлив в то время, которое она проведет со мной.

— И тебя это устроит? Посвятить жизнь человеку, для которого ты — лишь удобная вещь?

— Мне все равно, пускай. Она для меня — человек из другого мира, будто прекрасный сон. Если он со мной случиться, я хочу не просыпаться как можно дольше. Даже если она меня не полюбит. Даже если решит, что я для неё чужой. Я хочу чтобы она была рядом хоть немного, хотя бы совсем чуть-чуть. Потому что она — моя мечта!

— Просто тебе еще никогда не разбивали сердце!

— Я знаю Кать. Я не хотел тебе напоминать, прости.

— Это не ты.

— А кто?

— Жданов.

— Жданов?! Нет, погоди. Мы с тобой, наверно, друг друга не так поняли.

— Нет, ты понял правильно. Я второй раз… на те же грабли.

При воспоминании захотелось завыть, закричать, свернуться клубочком. Катя вцепилась в Колю покрепче, успокаивалась и слушала удары его сердца: вот где всегда будет для неё место.

— Колька, я в такую историю впуталась. Я теперь совсем не знаю, что мне делать. Меня разрывает на части, кидает из стороны в сторону и кажется, что я вот-вот сойду с ума.

— Кать, что он сделал?

— То же самое. Ухаживал за мной, клялся в любви и врал. Я долго не верила, но он смог меня убедить. Я ведь ему доверяла. Никому бы другому не поверила … но… мне даже в голову не пришло, что он будет играть со мной, дура наивная!

— Но зачем ему это надо?! Ты же все для него все делаешь. Ты для него самый ценный сотрудник. Он доверил тебе тайну, которую родителям своим не рассказал.

— А я эту тайну выдала тебе, и он… не простил или не поверил. Он боится тебя. Я думаю, все это началось, когда адвокаты приехали описывать имущество компании: мы с тобой обсуждали это по телефону, а Жданов с Малиновским услышали.

— Тебе была нужна помощь. И твоим начальникам тоже. Что бы вы делали, если бы с описью приехали без предупреждения!

— Я пыталась это объяснить. Но, в самом начале, Жданов просил меня держать его план в секрете. И я пообещала. Поэтому их обоих ужасно возмутила твоя осведомленность. Андрей обвинил меня в том, что я, по дурацкой женской привычке, как он выразился, не могу держать язык за зубами, а Роман Дмитриевич сказал: «это похоже на шпионское проникновение». Я тебя защищала, я их битых полчаса уговаривала, растолковывала, что ты честный, порядочный. Андрей спросил, почему же я о тебе не рассказывала. И он был прав: это моя ошибка. И как я могла её объяснить? Тем более они были вдвоем и смотрели с таким негодованием и подозрением. Я промямлила, что ждала подходящего момента и пыталась заверить их, обещала, что мы не подведем. Андрей просил больше ничего не скрывать. И я снова дала слово. А на следующий день, всплыли сплетни женсовета о моей великой влюбленности в тебя. Я сказала, что это не правда, но не придала большого значения: зачем начальнику знать подробности личной жизни помощницы. Если б я только могла предположить, что он думает на самом деле!

— И что только из-за сплетен женсовета, он? Они?

— Дело не только в сплетнях. Ты сам подтвердил их страхи. Помнишь тот показ, с которого вы с папой меня забирали? Ты еще тогда представился моим женихом и передал визитку — она попала прямо им в руки! Вот после этого показа все и началось. Они вытащили меня на совещание поздним вечером в какое-то кафе. Роман почти сразу исчез: ему якобы кто-то позвонил. А Андрей напился. Когда в компании начались проблемы, он стал больше пить, но таким пьяным, как тогда, я его не еще видела и очень переживала. Он делился своими сомнениями и страхами насчет компании. Так бывало и раньше, я старалась поддержать его, как могла. Я и сейчас думаю, что он был искренен в начале того разговора. А потом он заговорил о тебе, сказал, что ревнует. А я была в шоке: не понимала почему… точнее совсем не понимала: ни что происходит, ни о чем он говорит. О какой ревности: кого? К кому?

— А я тебе скажу. Этот плейбой привык быть в центре внимания. Он уверен, что все женщины только и мечтают упасть в его объятия, стоит ему только улыбнуться да пальчиком поманить и любая красотка жаждет его внимания и расположения. Всю жизнь он окружен софитами, им восхищаются и мечтают о нём. А ты всегда рядом, такая верная, преданная и полезная. Готов поспорить, он считал себя центром твоего мироздания. Ты так много ему отдавала, делала для него все возможное и даже больше. Может, он и был благодарен, но еще он к этому привык, стал воспринимать как должное. Он поверил, что ты принадлежишь ему безраздельно. И тут выяснилось, что это не так. Он был уязвлен. А тут еще и залог. Как же так? Он от тебя зависит, а ты поклоняешься не ему, а кому-то другому. Привычная картина мира рушится, компания в опасности, он психанул и захотел это исправить. Хотя способ, конечно, выбрал аховый, зато проверенный. Он решил доказать, что имеет власть над тобой. Да?

— Да. Они с Малиновским посчитали, что могут быть уверены в моей верности, только если я буду влюблена в Жданова. В тот вечер после слов о ревности, он наговорил мне комплиментов и поцеловал, а я испугалась и сбежала. Я думала, он просто выпил лишнего, но на следующий день все повторилось, только он был трезвый, и в словах его было все меньше правды. Я очень долго с ним спорила, но не подозревала в обмане, думала, он запутался, снова пыталась помочь, оправдать, убедить. Считала, что дело в нервах, одиночестве, в трудной ситуации, благодарности. Говорила, что знаю, как выгляжу, и не могу никому нравиться, а он сыпал пафосными словами про внутреннюю красоту и клялся в любви луной.

— Тоже мне Ромео.

— Да, это было так странно. Мне казалось… знаешь, я поверила ему, но не могла поверить в происходящее, все казалось каким-то сном, хуже — горячечным бредом. Когда ты не можешь до конца осознать происходящее или проснуться. Он не оставлял меня в покое. Много раз меня что-то пугало или расстраивало, и я пыталась закончить эти отношения, но каждый раз он меня догонял, уговаривал, давал новые клятвы. Он красиво за мной ухаживал, дарил подарки и открытки с нежными словами. Но часто я терялась от его отстраненности и холодности. Но, все равно, ни в чем не подозревала, предполагала ошибку, но не обман. Я доверяла ему, как никому другому. Я думала, если покажу ему, что принимаю таким, какой он есть, то он не будет мне врать. Кому угодно только не мне! Я принимала его слова за истину в последней инстанции и предположить не могла, что он станет обманывать меня. Даже когда мне прямо об этом сказали, подруги обсуждая мои отношения с «тобой». Я не видела! К тому же, вскоре, он изменился, я поверила в искренность его чувств и была почти счастлива. А потом мне стало стыдно и еще страшнее. Было очень трудно. Он до сих пор помолвлен с Воропаевой. Он убеждал меня, что их отношения — это взаимный расчет, а я и в это поверила. Ведь с самого начала знала, что он её не любит. Но думала, он с ней по привычке, потому что так удобно. А когда он сказал, что использует её и попросил тянуть время с отменой свадьбы до выхода из кризиса, я согласилась на эту подлость, хотя понимала, что это жестоко по отношению к Кире. Я была такой слепой дурой! Мне и в голову не пришло предположить, что он может точно так же играть и со мной. Хотя это было так очевидно! Эти ухаживания и открытки, совещания и перешептывания — я ведь через это все проходила. Второй раз на одни и те же грабли. Коля!

— Ты знаешь, мне очень хочется дать ему в морду.

— Не получится. Андрей очень сильный и ловкий. Он один побил Витька со товарищи.

— Как? И зачем?

— Они стали смеяться надо мной, оскорблять, а его это взбесило.

— Как-то не вяжется с твоим рассказом о подлом обманщике.

— Рассказ не закончен и дальше только больше путаницы. Сегодня Роман Дмитриевич и Кира Юрьевна уехали в командировку в Прагу, а Жданов остался. Малиновский оставил у себя на столе пакет, полный открыток, игрушек и шоколадок, которые Андрей должен мне дарить. А еще в этом пакете было письмо. Очень мерзкое, злобное и жестокое письмо. Называлось оно: «Инструкция по совращению Пушкаревой часть 2». А содержание еще более ядовитое. Я там «очкастый монстр», который может вызывать только отвращение, внешность «хуже уже не будет», а Жданова он призывает терпеть до совета директоров и «прикрывать своим телом амбразуру по имени Катя» и так далее. Тошно вспоминать, в каждом предложении какая-нибудь пакость. Я столько яда, наверное, за всю жизнь не слышала. Я чуть не умерла, пока все это читала. Было так больно! Казалось, что это страшный сон, что я сошла с ума. А самое худшее, там было написано, что это Андрей так думает. Малиновский всегда надо мной подшучивал, а Жданов нет. В первый день он случайно повторил шутку РоманДмитрича при мне и смутился из-за этого. Больше шуток я от него не слышала. Иногда он даже других одергивал. Он всегда относился ко мне по-доброму. Мог накричать, но он на всех кричит, кроме своего отца. Я подумала о хорошем и пыталась себя убедить, что это шутка, ошибка…

— Каким образом такое могло быть ошибкой?

— Андрей говорил, что никто не знает о нас, даже Роман. Поэтому я и тебе не сказала. Вчера мы были на квартире у Малиновского, и там был консьерж, который видел нас. Я очень волновалась по этому поводу, а Андрей нет. Он такой: всегда творит, что хочет и только потом, если приходится, думает о последствиях. И я подумала, что тот парень проболтался хозяину квартиры, и новость не вызвала восторга, отсюда такая злая шутка. Я попыталась ухватиться за надежду, что Андрей тут не при чем. Он был таким… невозможно так притворяться…

— «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад!» Катька! Ты сама себя хоть слышишь?

— Слышу. И знаю, что глупо, но я цеплялась за надежду и решила подождать, узнать всю правду. Я упаковала пакет, вернула его на место и стала ждать возвращения Андрея со встречи…

Катя выпрямилась, замолчала и замерла на какое-то время, непрерывно глядя в одну точку.

— Ну и? Что сделал Жданов? Чуда, я так понимаю, не случилось. В чем путаница?

— Путаница… Да… Андрей знал о письме, не отрицал план и свой страх, но… он был в бешенстве, а потом раздавлен. Наорал на Малиновского. Это письмо его так покоробило, что даже дочитать его не смог, порвал. Кричал, что сами они монстры.

— И был прав.

— Понимаешь, когда я увидела, что он все это знает, я в один миг… будто бы все на этом свете потеряла. Было так ужасно, как будто моя жизнь сплошные повторения, круги ада, и ничего, никогда не изменится, … ничего хорошего не случиться… а потом, Андрей стал кричать на Романа. И еще он очень переживал. Я ему вчера рассказала про Дениса.

— …

— Да, да. Представляешь себе! Андрей меня спросил уже во второй раз, и я ему доверилась. И мне даже стало легче на этот день. Он очень меня поддерживал, говорил как ему хочется придушить Дениса, а еще пытался того оправдать. Чем-то вроде: «Может, он просто запутался. Сначала на спор ввязался, а потом у него чувство прорезалось?».

— Тоже мне герой, «не виноватая я».

— Я тогда этим словам не придала значения. Только сейчас задумалась. Я подсматривала за Андреем, когда он открыл пакет и читал письмо и одновременно разговаривал по телефону с Романом. Я слышала такие фразы: «мне трудно её обманывать», «она — чистый и светлый человек», «она лучше прочих, мне с ней было хорошо», «она стоит тысячи твоих кукол». Это все обо мне. То есть он не думает… не говорил тех гадостей, которые были в письме. Но так же Жданов сказал, что боится, поэтому будет продолжать эти отношения и принимать помощь Малиновского. То есть все это правда — план «влюбить в себя Катю, чтобы лучше её контролировать» существует. И подарки с открытками — они от Малиновского. Еще Андрей назвал себя трусом, подлецом и предателем, оказывается, ему невыносимо думать о том, что они натворили. А Роман говорит будто эти отношения — подарок для меня — я ведь ничего не узнаю и буду счастлива, пока им нужна. Но Андрей был очень расстроен. Снова сказал, как ему трудно обманывать такого человека, как я, возмутился языком письма и бросил трубку. Он выглядел очень несчастным, просто раздавленным. Сидел и не двигался довольно долго. Я и сама не сразу в себя пришла. Он даже мог бы меня обнаружить, если бы сам не психовал.

— И что ты думаешь, это его оправдывает?

— Я не знаю, что думать! Я знаю, что он мне врет, но не во всем. Что-то между нами было и правдивое, но я не могу понять что и насколько… У меня в голове не укладывается, он боится: и меня, и за меня тоже. Но разве такое возможно? Разве можно заботиться о том, в ком видишь угрозу или не доверять человеку, но считать его чистым и светлым?

— Ты говорила, что он видит угрозу во мне.

— Какая разница? Я же принимаю решения, и он об этом знает. Ревность — это только предлог.

— Знаешь, ревность далеко не всегда означает любовь. Скорее наоборот, ревность — это смесь из недоверия и эгоизма. Тот же страх потерять и жадность. Как раз тот случай.

— Наверное, ты прав. Только теперь я совсем запуталась. Меня бросает из стороны в сторону. Я то очень злюсь — как он мог так поступить со мной? С живыми людьми нельзя так поступать! Потом мне становиться стыдно: я была согласна так поступить с Кирой. Мне больно — ведь я уже поверила в его любовь и потеряла её. А еще я чувствую облегчение: все вдруг стало таким реальным! Раньше мне казалось, что я сплю: мне чудится и кажется. Я все никак не могла поверить… то есть я верила, думала, говорит правду, но все казалось нереальным… Я ждала, что все растает как дым при малейшем дуновении ветерка. А теперь оно реальное, но как вынести столько лжи и грязи? Я, как мошка в янтаре, вляпалась и не знаю, как выбраться. Даже хочу ли. Ох, Коля! Что же мне делать?! Свихнуться можно от этой неразберихи. Что бы ты делал на моем месте?

— Я? Сложно сказать. Тем более, я сам не все еще успел переварить. Но… мой бы выбор зависел от того, насколько я хочу… Если бы это была Виктория, я бы сделал вид, что ничего не знаю. Я бы остался с ней, сколько смогу. Не просто принял бы её игру, а еще сам ей любую лапшу на уши навешал, лишь бы она была моей хоть на время. В этом гад Малиновский прав. Но, когда я думаю о тебе, я хочу порвать их в клочья. Я хочу… Я отомстил бы. У тебя же в руках все их имущество. А подлость нужно наказывать!

— Нет Коля, я не буду мстить. Его подлость — не оправдание для моей собственной. И быть с ним во лжи я теперь тоже не смогу. Я так от неё устала, я не могу больше врать! Меня просто тошнит ото всего этого. Я очень устала и мне очень больно, но почему-то какой-то маленький, наверное, извращенный и мазохистский кусочек меня радуется и испытывает облегчение только от пары добрых слов в свой адрес. Я чувствую себя такой жалкой и слабой.

— И что же ты будешь делать?

— Не знаю. Я очень устала, хочу спать. Давай поговорим завтра.

— Хорошо, Кать. Отдыхай. Но ты имей в виду, я тебя поддержу в любой ситуации. Буду рядом, сделаю все, что попросишь, ты только не замыкайся в себе!

— Не получится. Мне надо ходить на работу. От меня зависят люди. Многие. Не только эти…

— Да, я понимаю. Ну, ты держись, Пушкарева.

— Спокойной ночи, Коль.

— Спокойной ночи, Кать. Правда, ляг и отдохни. Тебе сейчас все равно ничего не решить, а силы понадобятся. Я скажу твоим родителям, что ты уже легла.

— Спасибо. Пока.

========== Глава 6. Доброе утро. ==========

С утра Андрей был в хорошем настроении. После стольких поражений в его жизнь начали возвращаться победы. Текущая коллекция продавалась отлично, а на подходе была новая — еще лучше, эскизы просто восхитительные! Он уже предвкушал успех и ажиотаж. Испуг по поводу перерасхода на производство прошел, его сменил кураж борьбы. Половину нужных денег они нашли. Спасибо Кате. Даже её «неудача» в переговорах с банком его сейчас радовала — несколько дней свободы стоили того неприятного скандала, который остался позади, в отличие ото всего остального…

После вчерашнего он с еще большим наслаждением предвкушал спокойный день без Киры. Она осталась довольна, дозвонившись до него вчера вечером по домашнему телефону, и Андрей надеялся, что сегодня она оставит его в покое и доверится контролю Клочковой, как будто та что-то способна понять. Обычно отъезд Киры означал свободу для поиска приключений, которому Андрей предавался с искренним энтузиазмом. Сегодня, однако, на охоту он не собирался. На этот вечер у него был совсем другой план, если опять не облажается, — Катюшка. Но до этого надо тоже дожить.

Он снова вернулся мыслями к коллекции. С банком переговоры прошли хорошо, осталось договориться с Макротекстилем. Кажется, это вторая часть решения, предложенного Катей, и договариваться будет опять она. Андрей, вероятно впервые в жизни, задумался о том, что ему надо приложить усилия, чтобы не дать повода для ревности. Он так привык к Кириной, что не мог её воспринимать как серьезную неприятность, даже когда Катя начала его игнорировать, только шутил, и никакие претензии Малиновского эффекта не имели: хочет злиться, пусть злится, кто я такой, чтобы мешать? Но Катя — не Кира, она не будет скандалить, она убежит, а этого он допустить не может: она ему нужна каждый день — на работе, конечно, он без неё как без рук. Поэтому и пытался настроиться на деловое общение с Натальей Нестеровой на сегодняшней встрече. Конечно, Наталья его давно интересовала, а её неприступность только раззадоривала, но именно сегодня он был как-то отвлечен. Мучительное нервное напряжение последних месяцев отступало и сменялось воодушевлением, неподъемный груз вины — надеждой все исправить. Он не знал, насколько этого хорошего настроения хватит, но старался задержаться в нем подольше. Поэтому задумался о причинах: работа и Катя.
Если переговоры пройдут успешно, их ожидает еще одна отличная коллекция. Еще один большой шаг к свободе и процветанию любимой компании. От этой мысли груз вины становился легче.

Отношения с Катей тоже налаживались. Конечно, он все еще оставался гнусным обманщиком, но эта мысль не мучила так, как раньше. Андрей сумел утешиться тем, что она рада и счастлива быть рядом с ним, а гарантий нигде в жизни нет. Просто нужно быть осторожнее со словами и не обещать ей будущего. Жданов даже на Ромку почти не злился из-за вчерашнего — кажется удалось до того достучаться. По крайней мере, e-mail со списком подарков он получил, и шуточки были только в адрес нервного зануды-президента и не коробили. Если Малиновский не будет цепляться к Пушкаревой, у Андрея есть шанс смириться с этой историей. Сегодня он даже предвкушал работу с Катей. До того, как он начал этот цирк с ухаживаниями, они были хорошей командой: добивались успехов, понимали друг друга, поддерживали. Андрей даже испытывал легкую досаду за упущенный вчерашний вечер. Хотя он был в жутком раздрае после ругани с Малиновским, Катя всегда его успокаивала. Почти всегда. Недавно ему очень хотелось от неё сбежать, но это желание осталось позади. Ему было хорошо рядом с этой трогательной, солнечной женщиной-ребенком. Она была забавная, очень теплая и уютная. Он не мог не радоваться, когда видел её улыбку. «Спасибо за счастье!». Только эта девочка могла такое сказать! И все это уживалось в одном теле с потрясающей силой. С тем же Макротекстилем договорилась его Катя! Она была вся для него, и он никому её не отдаст! Никаким Зорькиным и иже с ними.

Её нежелание поделиться своим плохим самочувствием вызвало укол раздражения. Он должен все о ней знать, а Катя позвонила отцу. И прятала глаза. Это вызывало беспокойство. Она все время ставила Андрея в тупик, это раздражало, зато было приятнее добиваться своего и, когда она, наконец, сдавалась, он чувствовал себя победителем. В этот кризисный период ему очень не хватало этого чувства.

Жданов приехал в офис немного раньше обычного. Катя будет где-то через час. Она позвонила, когда он выезжал из дома и предупредила, что немного опоздает — проспала, а подвезти себя не разрешила — её опять должен был провожать кто-то из родителей. Но Андрей не стал из-за этого расстраиваться — он взял с Катюши обещание провести вечер с ним. Сейчас он должен был подготовить утренний сюрприз для Кати. Открытка, подготовленная Ромой, снова категорически не понравилась: «я провел бессонную ночь в мечтах о тебе» — очень уместные слова для девушки, которая вчера плохо себя чувствовала. Может быть даже очень плохо — Катя не из тех, кто жалуется без причины, наоборот, она старается как можно меньше обращать на себя внимания и помогать другим, а не причинять беспокойство, даже если у неё разбита коленка или очки. Андрей не знал восхищаться этой жертвенностью или злиться из-за неё, поэтому делал и то и другое, пока пытался сочинить хоть что-то приличное.

========== Глава 7. "First night of the rest of your life" (Первая ночь твоей последующей жизни) ==========

Катя действительно проспала. С ней это случалось крайне редко. Но сегодня такой исход был предсказуем — после почти бессонной ночи. Кроме того, обычно, запасным будильником был Коля — если он приходил завтракать, а Катя еще спала, мама напоминала ей о времени. Но сегодня Зорькин тоже плохо спал и к завтраку припозднился. И все же Пушкарева была довольна собой. Ночь размышлений не прошла даром.
После того как она выплеснула экстремальные эмоции в слезах в каморке и в разговоре с Колей, Катя хотела спрятаться далеко и надолго. Она не хотела думать, принимать решение, выяснять что-то, идти завтра на работу. Хотелось выключиться, забыться, провалиться в сон, а, очнувшись, понять, что этот кошмар исчез, закончился. Но мысли и воспоминания не оставляли её в покое. И плохие, и хорошие, они кружили в её голове и не давали провалиться в сон. Все было слишком реально! Как там Андрей говорил? Что-то про тихий спокойный остров посреди бури. Точнее про глаз урагана. Катя не помнила сейчас точных слов, только свое удивление его смятению… Он давно не делился с нею своими страхами, Катя решила, что эти переживания для Андрея остались позади, ведь он был от природы оптимистом и последние недели только подбадривал Катю. А дело было не в оптимизме. Просто правда между ними закончилась… Пожалев себя еще немного, Пушкарева, как ни странно, испытала какую-то абсурдную, похожую на злорадство, благодарность за то, что в её жизни был Денис. Какой бы дикой не казалась эта мысль, старая трагедия сделала её сильнее. Не столкнись она с тем обманом, этот могла бы и не вынести. Сейчас, вспоминая, как провалилась в свои слезы и боль, как пряталась и жалела себя неделями, Катя начала злиться. Гнев был новым чувством для неё. Раньше она подобного не испытывала. Эта злость утопила все остальные чувства. Катя злилась на всех: на себя, которая позволяет так к себе относиться и верит в сказки, на каждого мужчину и женщину, которые считают себя вправе на подобные игры, на Малиновского за его гадкие слова и подстрекательство на эту игру, на Андрея за то, что согласился, позволял её оскорблять, знает все про неё и продолжает играть, не верит ей, за то, что предал её. Когда она вспоминала инструкцию. Её злость превращалась в какое-то красное марево. Ей хотелось применить к своему насмешнику множество пыток, избить, ранить, найти способ и унизить, смешать с грязью, заставить так же страдать. Во гневе, Катерина представляла его себе каким-то абсолютно бесчувственным чурбаном и верила, будто он способен испытывать только телесную боль, поэтому возвращалась к разного рода избиениям. Интересно, если бы он был сейчас рядом, остановил бы её уголовный кодекс или психологический барьер, склонной к состраданию девочки? Наслаждаясь кровожадными картинками, Катерина в этом сомневалась, но все же была рада, что этот гад с длинным языком сейчас далеко от неё и Андрея… Андрей… О физической расправе над Андреем думать не получалось. Когда она представляла его физически рядом, мысли и желания её принимали совсем другое направление…
Да… мысли о его теле в её руках… были опасны и нежелательны, хотя и манили. Злость схлынула и уступила место смущению и досаде. Катя повернулась на другой бок и стала взбивать подушку. Эти фантазии могли подвести её к одному из Колькиных вариантов, а продолжать быть жертвой в этой игре Катя решительно не хотела.

Свернулась клубочком. Злость и мечты отнимали силы, а воспоминания об обмане и играх принесли приступ самобичевания. Во-первых, она обманула Андрея. А тот доверил ей больше, чем, как она могла себе представить, один человек может доверить другому после такого непродолжительного знакомства! Обычно такое доверие, если и встречается, то только после нескольких лет близкого и откровенного общения у людей, которые знают друг друга от и до. Как она с Колей, как Андрей с Малиновским. Ей даже стало жалко Андрея. Она представила, как тот испугался… Полностью зависеть от человека, который что-то от тебя скрывает, при том, что Катя об Андрее знала все. Или ей так казалось? Нет это не её фантазия. Жданов, до того как услышал о Коле, действительно, был полностью открыт с ней. Даже больше, чем ей бы хотелось — она бы отлично обошлась не наблюдая его в объятьях моделей и Киры…
Мысль о Кире напомнила еще об одной своей вине. Мда…
Во-вторых, она — Катя Пушкарева — согласилась играть с чувствами Киры. Неужели она до конца верила, что та выходит за Андрея по расчету? Нет. Просто Кате было удобнее себя в этом убедить, принимать желаемое за действительное: и в отношении чувств Киры, и в отношении неожиданных и нереальных чувств Андрея. Как странно, что отрезвление по обоим фронтам пришло в один день… Осознание собственной вины убило остатки злости и мыслей о мести. Осталось только горе… Что же ей делать, если ни мстить, ни сбежать, ни закрыть глаза она не может? Какие есть еще варианты? Простить? Да разве такое возможно? Все же попытаться уйти? Например, поменяться с Колей местами, чтобы не видеть Андрея?
Перед Катиным внутренним взором предстали весы, с которыми она играла когда-то в офисе. На одной чаше была вся гадость этих игр, в центре которых она оказалась, а на другой её любовь и Андрей. Теперь Катя очень четко понимала разницу в своих чувствах. На ухаживания Дениса она просто ответила. Её чувства к нему — смесь благодарности и покорности течению, общественным устоям — девушки встречаются с парнями, интересуются ими, влюбляются в них, вполне логично принять такие красивые ухаживания. А тут столько внимания! Как не ответить? Вот и себе Катя говорила, что влюблена в Дениса. Андрей же был частью её, его боль и радость она воспринимала как свои собственные. И физически, и душевно она была привязана к нему, переполнена им. До встречи с ним она и представить себе не могла такую силу чувств. Что такая любовь существует, что может случиться с ней, прячущейся от всего мира рассудительной девушкой, и заполнить все её существо до краев. Но на этом нельзя зацикливаться. Надежды ведь нет? Катя стала думать о поведении самого Андрея и его чувствах…
Причина участия в игре понятна: страх. Коля говорил о каком-то плохом виде ревности… Нет. Абсурд. Не верю! Значит Андрей испугался. Интересно, чья это идея? Судя по письму — Романа, но Андрей поступает так не впервые и… Даже осудив себя за Киру, Катя не могла избавиться от боли, при мысли о том, что Андрей мог… отнестись к ней самой, так же как к другим женщинам. К той, которая делала для него все и ничего не требовала взамен. Она никогда не ожидала от него любви, но чувствовала его благодарность, уважение, доброту. Катя верила, что он видит её такой, какая она есть. И вдруг… такая пропасть. Она понимала его страх, но предательство понять не могла. Чего она тогда боялась? Он перепишет НикаМоду на другого человека? Он не поверил, что она её отдаст или решил, что так удобнее? «Кукла Кира, кукла Катя: сделают все, что я пожелаю» — так что-ли? Эти мысли могли бы окончательно раздавить Катину веру в любимого, если бы не поток воспоминаний: согнутая спина и голова обхваченная руками, «мне невыносимо думать о том, что мы натворили», «мне все труднее обманывать её». И потом их ночи. Его: «простите, я не должен», в отеле… почему же он тогда не ушел? Его поведение именно тогда изменилось? Он больше не смущался рядом с ней… не было того "стеснения", которым Катя, еще не зная правды, объясняла себе его неловкость рядом с ней. Андрей стал решительнее, а его глаза… И у Малиновского? Он бы не стал… два раза… если бы не было интереса к ней… чувств… интереса, как говорили девочки. А после её рассказа и слов благодарности, он так переживал! «С тобой у меня все получается, а без тебя… Я столько раз ошибался, во стольком виноват, если что-то откроется, для меня это будет конец всему», «Я не знаю, как мне с этим справиться. Как уберечь тебя?», «не смотря на все, что я сейчас творю, я счастлив рядом с тобой». Ну и как же ты ко мне относишься, Андрей?! «Ты придаешь мне сил, с тобой так тепло и хорошо. Ты — мой свет и разгоняешь мои тучи. Мне так хочется защитить тебя, но как это сделать я не знаю.» Так было и раньше, разве нет? Ценил и защищал, когда и в чем мог… «видишь во мне кого-то очень хорошего… но как? Ты же видела все мои поступки?». Он увидел в Кате женщину, он раскаивается, но что это меняет? Она слишком сильно любила Андрея. Слишком, слишком сильно — эта любовь не оставила от её морали и чувства собственного достоинства почти ничего. Хотя с самооценкой у Пушкаревой всегда были проблемы, честным человеком она была и постарается за это зацепиться. Ей давно уже пора проснуться. И теперь она это сделает. Кажется, решение было принято.

========== Глава 8. А за ней первый день. ==========

У лифтов Катя столкнулась с Юлианой. Виноградова вызвалась проводить Пушкареву до рабочего места — все равно нужно было к Жданову. Катя не знала предлог это или настоящее совпадение, но была благодарна своей злодейке-судьбе за эту маленькую передышку.
Так хотелось увидеть Андрея, прочитать его мысли и чувства по глазам. Как он будет себя вести? Выполнит ли советы Романа? Очень желая хоть какой-то правды, Катя понимала всю тщетность этих надежд и мечтаний. Но как научить себя не верить ни ушам, ни глазам не знала. Это будет битва с самой собой, а не только с ним.

Сегодняшний день будет очень, очень трудным. Где же найти столько сил, чтобы вынести все это, осуществить задуманное? В такой напряженный момент Юлиана казалась щитом, надеждой на передышку, хоть и небольшую. Солнечная энергия этой женщины была как глоток свежего воздуха и всегда восхищала Катю, даже сегодня.

Они вместе зашли в кабинет. Юлиана сразу вступила в словесную перепалку с президентом, поэтому Катя, лишь на бегу поздоровавшись с владельцем кабинета, смогла скрыться в каморке.
На столе не было открыток и игрушек. Только вчерашние цветы. Они очень нравились Кате. Даже сейчас, только теперь вместо прежнего фонтана радости от них щемило сердце. Андрей рассказал какую-то историю о матери соседа, которая очень любит землю. Неужели он сам? Он раньше ничего не мог сказать про «свои» подарки. Терялся, смущался, «забывал» содержание открыток — «не умею говорить красивые слова»… ну да, ну да… теперь понятно.

Букетик был не из проклятого мешка, но в инструкции про цветы говорилось. С другой стороны, там же было написано, что Андрей ничего сам не делал…
Очень захотелось выбросить все, что она с таким трепетом хранила. Но рука не поднималась. Хорошие вещи, кто-то в них вложил свой труд, а может даже и любовь. Пусть хоть эта любовь немного согреет сердце.
Катя уткнулась носом в букетик и старалась не прослезиться. Сейчас нужно собраться с мыслями и с силами и пойти размножить документы для встречи с поставщиками. Она хотела сделать это вчера, но… не сложилось.
Андрей влетел в каморку. Искрящийся, сияющий, легкий — давно она его таким не видела. Аж дух захватывало! Разулыбался до ушей, застав с цветами.

— Катюш, доброе утро! Как вы?

У неё улыбка получилась какая-то кривая, скорее поджала губы, чем улыбнулась.

— Все хорошо, Андрей Павлович. Сейчас займусь подготовкой документов для встречи.

Встала и пошла за папкой, хотелось спрятаться, слишком сильно на неё действовало его присутствие. Нужно не смотреть в глаза, а, наоборот, куда угодно только не на него, сказала себе Катя. Но не тут то было. Андрей схватил, попытавшуюся прошмыгнуть мимо, помощницу за талию, развернул, прислонил к стенке и не смог убрать руки с плеч девушки.

— Ка-ать… — приподнял её лицо за подбородок, убрал выбившуюся прядку волос за ухо — Я спрашивал не про работу. Ты себя вчера плохо чувствовала, я волнуюсь.

— Почему? — каким-то странно растерянным голосом спросила Катя, чем поставила Андрея в тупик.

— Ч-что почему? Волнуюсь? Разве не понятно?

— Извините. Нет все ясно, — прочистила горло, — Спасибо, но сегодня я здорова. Как говорится: «Готов к труду и обороне». Так что…

— Ну это хорошо, если готова, — сказал Андрей и игривым голосом продолжил — Только обороны у нас сегодня не планируется: сначала нападение, а потом празднование заслуженной победы. Правда, Катенька?

— Как скажете.

— Ты всегда меня понимала, — мурлыкнул Андрей, довольно улыбнулся и приник к её губам нежным, но уверенным поцелуем. Прижал к себе, планируя продолжить, но Пушкарева, при первом прикосновении ответившая ему, неожиданно напряглась и отскочила в сторону, даже оттолкнула.

— Андрей Павлович! Что же вы делаете?! Мы на работе! В офисе!

Её начальника это ничуть не смутило.

— Мы тут одни, Катенька. А от вражеских глаз нас отгораживают целых две двери. Шпиёны не пройдут.

— Это вам только кажется, а я очень волнуюсь.

Говоря эти слова, Пушкарева медленно пятилась, отходила подальше, но потом, будто передумала, сделала шаг вперед, порывисто, но крепко обняла Андрея и снова отскочила от него.

— Мне нужно работать: вот-вот приедут поставщики.

Хотел погладить ладонью её щеку, но она увернулась.

— Я просто спешу. Извините.
Пробормотав это, Катя схватила списки тканей и убежала прочь.

— А ты, и правда, сегодня взволнована, Кать… — Задумчиво протянул Андрей ей в след.

Может открытка её обрадует или успокоит? Все же надо дописать туда вопрос, который всплывает в сознании еще со вчерашнего вечера.

Когда Катя вернулась с нужным количеством копий списков тканей и фурнитуры для закупки, Жданов уже работал у себя за столом. Попросил после совещания подготовить ткани для пресс-релиза Юлианы — чуть не забыл об этом из-за странного Катиного бегства.
Больше поползновений в её сторону любимый начальник не делал, поэтому, немного расслабившись, Катерина прошла к себе. На столе её ждали пушистый плюшевый котенок и открытка. Трясущимися руками Пушкарева взяла разноцветный кусочек картона и долго собиралась с духом, готовилась открыть «послание» и увидеть уже знакомые строчки… Она думала, что знание принесет ей освобождение, но вид содержимого кошмарного пакета на своем столе снова ранил её. Вчера она говорила себе о реальности этой ситуации, но теперь… снова была будто во сне. Как пережить эти такие чужие строки? Напомнив себе, что обещала больше не прятаться, дочь полковника стиснула зубы и заглянула внутрь.
Текста было много… Неужели?!
Слова другие!
Пушкарева почти упала на свой стул.

Открытка
Дорогая моя, милая Катя, мое солнышко, ты мне даешь так много: помощь, поддержку, радость, любовь. Каждый день, с тех пор как ты появилась в моей жизни, я благодарю судьбу и небо за этот дар — за тебя. Но тебе о своей благодарности я говорю так мало! Спасибо, спасибо, СПАСИБО тебе, моя хорошая, за то, что ты есть рядом!
Я так хочу тоже стать твоей опорой и дарить тебе радость. Но я не волшебник (как ты (тут была нарисована смешная рожица)) я только учусь…
Иногда мне кажется, что я не справляюсь, будто не получается дать тебе почувствовать, как ты для меня важна. Например, вчера, тебе было плохо, но ты не позволила мне быть рядом… Почему, Кать? Неужели ты думаешь, что я ничего не могу для тебя сделать? Ты знаешь обо мне так много, а я о тебе так мало! Поговори со мной, Кать. Прошу тебя!

Она снова плакала. Ничего не могла с собой сделать. Причем как бы сильно она ни хотела не признаваться себе в этом… эти слова тронули её… написал! Сам? Похоже на то… эти слова не были похожи на медовые речи Малиновского. Это была узнаваемая неуклюжая доброта Андрея. Но если ты так ко мне относишься, почему не прекратишь мучить? Зачем ты играешь со мной?

Нельзя было показывать слезы. Но Катя слишком ушла в себя, чтобы вспомнить об этом. Среди этого липкого кошмара, она не могла его не любить, и каждая капля правды, любая крупица его доброты делали её непомерную ношу немного легче. Даже дурочка надежда каждый раз пыталась проклюнуться и бороться за свое существование.
Зазвонил телефон. Катя быстро вытерла щеки ладонью и взяла трубку, выслушала Машу Тропинкину — приехали представители Маркотекстиля — и повесила трубку, попросив проводить гостей в конференц-зал. Быстро распечатала договоры. Сделала глубокий вдох. Надежда так же неуместна в этой ситуации, как и она — Катя Пушкарева в жизни Андрея Жданова. Собрала все документы и вошла в кабинет к… нему.

— Кать… — Андрей улыбался ей, но она этого не видела, смотрела в пол.

— Звонили с ресепшена, Наталья Нестерова и её коллеги уже здесь. Мария проводит их в конференц зал.

Встал, подошел поближе, попытался взять за руку.

— Хорошо, сейчас пойдем. Ты видела, что я тебе написал? Ты поговоришь со мной?
Катя вскинула на него испуганные глаза.
— Сейчас нам нужно идти на встречу.

— Я понимаю. Но вечером?

— Да, вечером обязательно.

Встал рядом, приобнял за плечи.

— Катя, соберитесь, все будет хорошо.

— Да, Андрей Палыч, я готова.

— Тогда идем?

Кивнула и зашагала вперед. Смысла бояться Натальи больше нет…

Встреча прошла успешно, Андрею даже не пришлось разрываться между двумя женщинами. Раздражение на Клочкову отвлекло ото всего остального, даже о делах удалось поговорить с трудом. Но хорошо то, что хорошо заканчивается. Договор подписан, проблемы решены, можно праздновать. Только полностью расслабиться не получалось. Хотелось понять, где витает Катя. Ему не хватало Ромки. Тот всегда мог вовремя заметить, объяснить, посоветовать. Вроде бы ничего не произошло, но Андрею было неспокойно. Хотелось поскорее узнать причину, устранить неприятности, увидеть Катину улыбку и забыть обо всех проблемах. Именно об этом он и писал ей сегодня. Она почти ничего не ответила. Это тоже было необычно и беспокоило его. Желание понять кого-то было новым для него.

Катя в это время тоже пыталась понять… Она слушала разговоры женсовета. Тоже одинокие женщины, но не как она. У них богатый жизненный опыт. У них были мужчины. У них есть дети. Они — часть этого мира, вписываются в него в отличие от неё. Катя не могла им не верить, но то, что они говорили, было слишком соблазнительно и поэтому пугало. «Вызови ревность… Пусть не думает, что на нем свет клином сошелся» — и это страшная месть за покушение на родительскую квартиру? «Ни один мужчина не может спокойно выносить, когда его женщина принадлежит другому, даже если это бывшая жена» — Коля говорил то же самое. Если это правда… Могу ли я надеяться?
Катя ругала себя, но мозг мечтателя не желал оставлять хозяйку в покое. С одной стороны, это было хорошо. Любое оправдание, каждая крупица доброго отношения были дороги Кате. Она так не хотела злиться — это отравляет душу и ломает человека не меньше, чем отчаяние. Но и надежды она пыталась избежать, сегодня ей понадобятся все силы, а крушение глупых фантазий может её сломить. Поэтому фантазии эти допускать нельзя. Категорически. Не сегодня. Необходимо собраться и осуществить свой план. Она уже узнала детали и сделала заказ, главное теперь не распускать себя. Она это выдержит, она же Пушкарева!

========== Глава 13. А слона... ==========

Серое небо за окном и капли мокрого снега на стекле троллейбуса странно гармонировали с Катиным настроением ожидания. Она сначала хотела подремать, прислонившись к подрагивающей стенке раритета МосГорТранса, но потом засмотрелась на эту дымку... в ней было столько слоев... природа красива и загадочна, Катя ее очень любила. И Андрея она очень любила. Он и их будущее были загадкой, как и этот непроницаемый слой облаков... и так хотелось пробиться Туда: вперед, к свету. Надежда была мягким коконом, периной облаков, которая делала ее грусть легкой и светлой... но был и страх, как привычная зимой тоска по солнцу, о которой никто старается не думать.
Катя вспоминала вчерашний вечер разговор с Андреем... поездка домой... возвращение. Ужин прошел спокойно. Потом посидели в Колей у нее, поделилась с другом новостями, рассказала ему о своем решении. Попросила его пытаться держать себя в руках, если придется встретиться со Ждановым. Колю удалось утихомирить не сразу. Пришлось напомнить ему об обещании «сделать все».
Зорькина немного успокоило Катино состояние, в ней была грусть, но не подавленная. Наоборот девушка казалась какой-то воздушной, хоть и немного отстраненной. Он не знал радоваться ли за подругу или волноваться, но встреча со Ждановым в этом случае могла бы только помочь, разобраться что к чему и что это за тип — Катькин начальник. Очень странно, с одной стороны, Коля хотел его благодарить за всю поддержку которую тот дал Кате и возможность заработать для него, Зорькина, а с другой, соблазн отомстить никуда не делся, можно было бы поквитаться с ним за всех подонков стразу, в том числе и за Дениса. Но подруга увещевала своего защитника не торопиться, не принимать поспешных решений и дать ей возможность посмотреть на развитие ситуации. Что ж Катя — девушка умная и взрослая, а он будет рядом. К тому же, если Жданов действительно вдруг захочет с ним встретиться, такая встреча таила в себе и скрытый потенциал: могла привести ко встрече с Викторией.
Пушкаревы, вчетвером, вместе со внештатным членом своей семьи, очень мирно и весело поужинали: давно они не собирались все вместе вот так. Валерий Сергеевич с Зорькиным беззлобно перешучивались и даже подначивали женщин, а те лукаво улыбались и просто были рады сидеть рядом думать о своем. Елена Александровна любовалась своими подопечными: все рядом, сыты, довольны, что еще для счастья надо? А Катя, конечно же, витала в облаках. Думала о Жданове. Все ли она сделала правильно? Теперь он должен оставить в её покое. Если он не остановится... тут может быть несколько вариантов развития событий, но думать перед сном не хотелось ни об одном из них. Не стоит бежать впереди паровоза. Она же не расставалась с ним по настоящему. Точнее эти отношения для него были не настоящими, поэтому сопротивляться он не должен. Катя постаралась его успокоить. Открылась ему объяснила свои чувства и причину сплетен. Она видела, как он расслабился, он поверил в её любовь. Девушка надеялась, что этого будет достаточно, что бы избавить любимого от страхов. Но будучи особой осторожной, обсудила запасной вариант с Колей. Сможет ли Андрей теперь ей доверять? В силах ли она искоренить его сомнение? Или все напрасно и дело не в Коле и не в ней, а в деньгах, как и... Это она узнает уже скоро. Теперь, когда она предоставила ему отличный предлог для разрыва, честный, очень правдоподобный, обоснованный со всех сторон, игры должны закончиться.
Катя невольно улыбнулась. Кого ты обманываешь? Себя? Игра продолжается, просто теперь ты ее участник. Хоть даже самой в это трудно поверить, ведь ты поставила на искренность с человеком, который... В том-то и дело, что это простое слово «который» могло означать тысячу слов и плохих и хороших.
Она его простила. И не осуждала себя за это. Где-то с ней жили страхи, сомнения и разочарование, в другом уголке её души гнездились мечты и надежды, но главными чувствами были облегчение и свобода. Кате не терпелось открыть глаза навстречу завтрашнему дню, поэтому сразу после семейных посиделок она пошла в кровать, где заснула быстро и с улыбкой. В этом же настроении она входила в башню, которая стала ее сказкой еще прошлой осенью.

Приехав в ЗимаЛетто пораньше, Андрей успел наорать... точнее набурчать (орать не позволила раскалывающаяся похмельная голова) на Федора, временно замещающего традиционно опаздывающую Тропинкину, и грозился переоформить Марию на полставки, а курьеру-совместителю выписать премию. Так же под горячую руку попали Танечка и Шурочка, хотя последней повезло, что президент и не догадывался, благодаря чьему товарищескому рвению, он оставался один уже две ночи подряд и был послан в отставку одной неприметной, но очень притягательной девчонкой. Угрозы расправы не утолили жажду крови, Клочковой на месте не было и Жданов испытал соблазн сорвать свое плохое настроение на его виновнице: маленькой упрямице с косичками. Но весь его гнев потух, как только он её увидел.
- Доброе утро, Кать.
- Доброе утро, АндрейПалыч.
От её мягкой, легкой полуулыбки тепло и покой разливались по телу, успокоительный бальзам на измученные нервы. Рядом с Катей ему было спокойно и радостно. Жданов расплылся в довольной нежной улыбке. И почти поверил, что все будет хорошо. Только головная боль совсем отступить не могла, а его помощница была не в таком уже радостном настроении. Сразу после приветствия она хлопнула дверью каморки, вызвав этим болезненный удар в висках, и набросилась не него со списком дел, причем излагала все сухим, деловым тоном. Даже холодным. Такое отношение вызывало растерянность и чувство покинутости. Он мечтал, что бы она его пожалела и приласкала, как обычно, пока лекция в исполнении помощницы продолжалась:
- Придет Юлиана со списком гостей и дополнительных расходов по презентации, когда вы их просмотрите и утвердите, я смогу заняться расчетом расходов на продвижение новой коллекции. Через два-три часа, после того, как вы передадите мне утвержденные документы, я смогу предоставить вам на подпись окончательный бюджет новой коллекции. Так же сегодня должно прийти письмо из банка с документами на получение кредита, который вы согласовывали позавчера.
- Кать, смилуйтесь. Куда вы так торопитесь?
- Мне зайти позднее?
- Когда привезут документы. - сказал президент потирая голову - У меня на сегодня какие-нибудь встречи запланированы?
- Нет, АндрейПалыч.
- Тогда принесите мне, пожалуйста, чаю с лимоном.
- Конечно, АндрейПалыч.
Тон Кати стал еще холоднее, но Андрей этого не заметил, он ждал обещанного лекарства и любовался: ему нравилось, как она с ним соглашается. Он даже не задумался над тем, что его ангел-хранитель сама ничего не предложила. Сказал себе, что не заметила, а значит он выглядит лучше, чем ему казалось. Вот только предположение это было верно лишь отчасти. Катя ничего не предложила потому, что её умиротворение и легкость вчерашнего вечера и сегодняшнего утра были отравлены подозрениями. Она обещала себе, наблюдать, не вмешиваться, судить и оценивать беспристрастно, никак не реагировать, но это обещание осталось лишь благим намерением, которое очень подходило к мощению дороги во всем известное место... Одной только улыбки Жданова ей хватило, что бы настроение ушло в крутое пике. «Он рад избавлению от меня» сказала себе девушка, и никакие увещевания в том, что она сама хотела дать любимому эту свободу, не работали. Она хотела облегчить ему жизнь, но не ожидала, что он будет настолько сиять, несмотря на похмелье, которое она, конечно же, заметила почти сразу и решила, что он праздновал. Причем, она была уверена, чистую совесть не празднуют, и только окончание неприятной обязанности могло его так вдохновить: и на «праздник» и на улыбку вопреки похмелью. Возвращаясь с чаем, Пушкарева вспомнила утро после их первого поцелуя, а вместе с воспоминанием, пришло осознание того, что тогда он напился не на радостях от открывшихся перспектив. Чуть не уронила поднос. Опасаясь упасть, села на ближайшее кресло.
«Малиновский был прав! Вот почему «верный оруженосец» считает, что «герою» отвратительны мои поцелуи, так оно и было в начале. Сколько же Андрей выпил тогда! Что бы преодолеть... Решиться. Нет! Только первое: он всегда был смелым, никогда не замирал в страхе и не стеснялся. Как я могла себе это придумать?! Ничему тебя жизнь не учит, Пушкарева. Вот тебе и благодарность.»
Девушка встряхнула головой и попыталась себя убедить в том, что прошлое ничего не значит. Важны только настоящее и будущее. Когда-то отношение Андрея изменилось. Какая разница когда? Если что-то и имеет значение, то вопрос: «насколько оно изменилось?».
Когда Катя вернулась в кабинет с подносом в руках выражение её лица уже было нейтральным и никто бы не догадался какого труда ей это стоило. Андрей разглядывал приближающуюся к нему девушку. На ней была бордовая юбка, которую он помнил с её дня рождения и серый пиджак, который он снимал с неё всего три дня назад. «Она, что, специально меня дразнит?!» - взревел взбудораженный воспоминаниями организм. Но, даже эта досада, была кратковременной. Андрей задумался, а не означает ли сегодняшний гардероб надежду для него, может озвученное Катей вчера решение было не окончательным? «Нет. Стоп.» -   сказал он себе - «У тебя есть редкая возможность сделать хоть что-то правильно! Вот и воспользуйся ею.» Тепло и благодарность к Кате сгладили плохое настроение, Жданов даже вспомнил о делах.
- Кать, если по коллекции почти все готово, и мы, все равно, ждем документы, может вам пора приступить к отчету?
- К отчету?
- Да, для совета директоров. Вы понимаете меня. Ну там приукрасить кое-что, слегка задрапировать, как обычно.
- Как обычно... - во рту стало горько — Я вас поняла, АндрейПалыч — выдавила из себя Катя и чуть ли не бегом скрылась в каморке. Она не могла его сейчас видеть.
Слышать его оказалось еще хуже: он договаривался с Малиновским о встрече. Будет просить новых инструкций! Конечно, нужно же отчитаться о таком событии! Катя пыталась успокоиться, сказать себе, что эта встреча, сама по себе, - ничего плохого не означает - она необходима и, все равно, бы состоялась. «Может даже Андрей отчитает Романа, как грозился!» - пыталась приободриться Катя. Но от понимания, что друзья будут судить её, решать её судьбу, а ей слова не дадут — не просто права голоса, а элементарной возможности оправдаться; все внутри неё бурлило и протестовало. Не все... Сознание. А душа рвалась к нему, душа надеялась, что Андрей не даст её в обиду. Любовь никуда не ушла, не стала хоть чуточку слабее. Хотелось помечтать. Хотелось суметь найти мир, если Андрей её отпустит, но здесь в ЗимаЛетто, с фальшивым отчетом перед глазами и неопределенностью впереди, страх был слишком сильным и держать его в узде позволяла только злость, надежда была слишком слаба. Сидеть и ждать его реакции, его решения становилось все труднее. Отчет! Он попросил её подготовить фальшивый отчет! Именно сегодня, из всех дней! И Катя приступила к подготовке доклада в состоянии: «Хочешь мира, готовься к войне». Она не будет им вредить, но и себя в обиду больше не даст.
Звонок Роме принес огорчение и Жданову: Малиновский напомнил о необходимости вручить сегодня открытку. Открытку №3 с благодарностью за то, чего даже не случилось! Андрей старался не думать... не раздражаться и не досадовать по этому поводу. В который раз, напомнил себе, что: «все хорошо», и заглянул в ящик, где хранился розовый пакет, а в нем подарки, которые он никогда не подарит Кате. Снова спросил себя: «почему же так тоскливо?», но от количества повторений этого вопроса, ответ ближе не становился. Вопрос был даже более бесполезен, чем мантра «все хорошо». Последняя могла только удержать его от глупостей, но не приносила никакого облегчения. И зачем он полез в этот ящик? Для того, что бы решить: как же незаметно избавиться от всего этого. Только приговоренные пушистики не знали ответа. Были так же потеряны и отвергнуты, как и он сам. Хотелось посоветоваться с Ромой, но реакция того... О нет! Инструкция! Малиновский не поймет. Снова стало тошно, когда вспомнил эту пакость.
День шел своим чередом к назначенному часу встречи. Жданов вялотекуще страдал от похмелья. Очень хотелось в отпуск. Формально, он только что там был. Но между упрекающими взглядами Киры, просящими матери и интересующимся делами компании отцом Андрей расслабиться не мог. Он знал, что сам виноват во всех своих проблемах. Точнее он не привык винить в них других людей. Но как же хотелось просто сбросить этот груз хоть ненадолго, обо всем забыть и... понять, наконец: «что же происходит?»! Он метался между желанием ясности и желанием все забыть, но ни то ни другое не приходило к нему. Даже веры в то, что друг ему подскажет практически не осталось, предстоящий разговор представлялся больше как испытание, чем как надежда на спасение... Андрей даже сгрыз пару бутербродов, готовясь к обеду, в успехе которого, уверен не был...
И вот настало время ехать. Место встречи... он менять не будет: сам назначил.

- Ты чего такой несчастный? - спросил Малиновский из-за столика, за которым уже успел устроиться, в ожидании друга - Катенька вошла во вкус, не стала выключать свет и ты наконец-таки её разглядел и ужаснулся?
После традиционного обмена угрозами и приветствиями. Друзья были готовы приступить к серьезному разговору. Паяц, чуть не павший жертвой убийства в состоянии аффекта, был снова был удостоен роли викария, ну или психотерапевта. Рома, в очередной раз подосадовал отсутствию шуток в словах собеседника. Последние недели Жданов становился все мрачнее и мрачнее, даже не так: «все страньше и страньше», а Малиновский не мог найти ни одного правдоподобного объяснения, в голову лезла только какая-то дичь, которая не могла быть реальностью. Ну просто не могла и все тут! Меж тем месячник абсурда продолжался: лучший друг пообещал сообщить хорошие новости с таким лицом, как будто речь на похоронах репетировал.
Друзья долго говорили. С чувством... а вот толк и расстановка были в словах только одного из них. Андрей, поочередно обзывая себя и товарища идиотами, рассказал верному оруженосцу об ужине накануне, о большинстве Катиных откровений и подвел итог в виде абсурдности плана, снова назвав себя и товарища сволочами, трусами и редкостными придурками. Роман, был непоколебим.
- Жданчик, ты такой весь из себя, посыпаешь голову пеплом, а меж тем ты забыл, что нам нет дела до того, кого она любила или нет. Она выдала ему секретную информацию! Поэтому мы перестали ей доверять.
- Ага, и выбрали соблазнение, как метод контроля. Ты сам утверждал, что её любовь гарантирует верность.
- Не-ет, я говорил, что только влюбленная женщина может быть по-настоящему верной, может, но не гарантированно будет. Хотя, признаюсь, от Катюхи я такого не ожидал. Я сам видел, что она в тебя втрескалась, но решил, что ошибся, раз она проболталась. ЭТО она тебе как-то объяснила?
- Не помню.
- Значит нет.
- Она меня врасплох застала, у неё все готово и продумано было. Я это ночью понял, она заранее это планировала, поэтому грустная накануне была.
- Ага, а ты уши развесил. Любит она или не любит, ты-то головы не теряй!
- Рома, мне не все равно, что с ней происходит, и ты это знаешь.
- И что это значит? Ты сложишь лапки?
- Нет.
- Тогда повторяю вопрос еще раз: ты знаешь, что Зорькин делает в НикаМоде? Что ты знаешь о НикаМоде сам? А что он? Кто из вас ближе к капиталам ЗимаЛетто?
- Я сам ей говорил, что не интересуюсь НикаМодой.
- Ну так поинтересуйся. С каких пор ты от слова «люблю» таешь и теряешь рассудок?
- Я не теряю...
- То-то ты так поплыл-
- Я не поплыл, я в бешенстве! Она из меня вчера все жилы вытянула! Ну сколько можно издеваться?
- Я думал, она сказала, что любит тебя, Павла творение, твой строгий, стройный вид, мыслИ державное течение и взгляда твой гранит...
- Заткнись, Малиновский! - улыбнулся Андрей - Она бросила меня!
- В первый раз что ли?
- Вот именно! - снова начал разъяряться он.
- Но ты раньше никогда так не реагировал.
- Ну а сколько можно это терпеть-то?
- Да у нас это уже традиция, она пытается сбежать, на горизонте появляется месьё ЗорькИн, я тебя уговариваю, ты отнекиваешься, а потом лениво идешь и возвращаешь её. Откуда такая прыть? Ты копытом бьешь как породистый конь перед скачками!
- А потому, что она должна усвоить, кто в доме хозяин! Она будет рядом пока я этого хочу! Все будет так как я сказал. И точка!
- А чему ты радуешься-то?
- Я не радуюсь, я зол на неё.
- То-то у тебя улыбка до ушей.
- Все, Малиновский, отстань!
С этим словами Жданов вылетел из ресторана. Немного остыв вернулся: вспомнил, что ему нужно подвести друга, хотя такое внимание было не признаком заботы, просто Андрею было нужно, что бы кто-то увел Клочкову подальше от президентского кабинета...

========== Глава 14. Тигр-мыслитель. ==========

Когда Жданов ворвался в кабинет, Пушкаревой там не было. Решив, что она еще не вернулась с обеда, Андрей подумал, что это очень кстати — ему нужно было составить план дальнейших действий и еще раз все взвесить.

Он сам не понимал, что с ним происходило: с одной стороны, ему хотелось защитить, уберечь Катю, позаботиться о ней и... Да, он ей верил... хотел верить, но, с другой стороны, мысли о Зорькине сводили его с ума.

Андрей поверил Кате сразу, ведь так было всегда. По крайней мере так было ДО того, как ворвался этот ЗорькИн и испортил все! Все, что они создавали с таким трудом, с риском, надрывом, теперь было на грани полного краха. Они утратили даже самую маленькую надежду в таком жизненно важном деле, надежду, которая взошла на трудах их трио: Андрея, Ромы и Кати. Зачем этот Николай влез в его жизнь? Его туда никто не звал! От следующей мысли Жданов вскочил с кресла как ужаленный и чуть не взвыл «Катя!». Ну конечно! Катя позвала! Да ещё и тайком, без его разрешения и словом не обмолвившись! Она даже соврала про название «Никамода»! Это ли не предательство?!

Даже после объяснений Кати, Жданову было сложно успокоиться. А тут еще и Рома - словно голос разума. Ах, как Малиновский прав, прав и еще раз прав! Николай как был угрозой, темной лошадкой, так ею и остался...

По пути в офис к Андрею вернулись муки совести, сомнения, желание верить и, раз уж быть полностью честным невозможно, намерение меньше врать, хотя найти равновесие Андрей по-прежнему не мог. Что ему теперь делать?! Снова и снова этот сакраментальный вопрос сжигал его изнутри. Пытаясь справиться со своими эмоциями, президент компании сделал несколько глубоких вдохов и попробовал прогнать из своей головы гнев, а заодно и нездоровые фантазии о примирении с Катей... Катюшей его.

Андрей потряс головой и осознал, что аргументы ЗА значительно перевешивают аргументы против. Хуже того, «за» был целый список, причем весь он состоял из его личных желаний. А против...  Он уже и сам не знал, что было против. Жданов был растерян. «Против» было только чувство долга, осознание, что так будет правильно (а с правилами у него всегда были непростые отношения, особенно если на горизонте возникало «хочу»). Андрей хотел слишком многого, он желал:

- наслаждаться Катиной любовью и заботой;

- выполнить обещание из своей первой открытки Кате - зажечь её глаза и сделать её жизнь хоть на время сказкой, как сказал Рома;

- позаботиться о себе, не рисковать понапрасну и быть уверенным в своём будущем;

- исполнить свой долг перед семьей;

- снова почувствовать себя победителем, хозяином положения, защитником...

На слове «защитник» он споткнулся. Он никогда не хотел рушить отношения Кати (хоть и понимал, что не раз и не два был неправ, когда дело касалось женщин) и никогда сознательно не обижал тех, кого считал своими. В делах же, покорив очередную вершину, он хотел лишь утвердиться в своем обладании и мечтал созидать. А получилось...

Андрей уже привык к тому, что его называли бессовестным и даже соглашался с этим, но недавно он с удивлением понял, что совесть в нем есть, и своими болезненными уколами она даже может лишить его сна по ночам. Или это был страх? Он старался об этом не думать и делать то, что должен, чтобы прийти туда, куда нужно. Но тяжесть на душе... и что-то еще, непонятное ему... мешали ему наслаждаться жизнью. Внутренний голос просил позаботиться о Кате по-настоящему, поверить ей и отпустить её.

Этот выбор казался очень важным после стольких промахов в этой сфере жизни, и права на ошибку у него могло и не быть. Ему нужно было быть уверенным, что он выберет верный путь. Оставалось понять, что же нужно для этой уверенности.

Может ли он верить Кате сейчас, после всего того, через что они прошли? Этот вопрос принес ему горечь и грусть, а еще чувство потерянности... В этой гонке по спасению фирмы он перестал оглядываться по сторонам, видел только свою цель, боялся внешних угроз и искал способы решения проблем, но при этом он не позволял себе задумываться о том, куда идет его жизнь. Мысли Андрея унесли его в прошлое...

У него были замечательные родители. Да, сейчас с ними сложно, но они дали ему самые лучшие детство и юность, о которой можно было только мечтать. Он всегда получал все, что хотел. О нем заботились, учили бороться за свои мечты и верить в себя. С детства он верил, что все его желания сбываются, и он может получить все, что захочет в этом мире (за определенную цену, конечно). Андрею никогда не приходилось жертвовать ничем серьезным, пока его отец не решил уйти в отставку раньше, чем все ожидали, спровоцировав этим гонку за управление «ЗимаЛетто». Тогда начались изменения и в жизни Андрея. Причем на пути к изменениям в его жизни возникли и непростые проблемы.

Он никогда раньше так сильно не боялся, не корил себя, не сталкивался с таким количеством испытаний и угрызений совести. Все эти перемены и страхи, с одной стороны, изолировали его - душу компании и веселых тусовок, от внешнего мира, даже от родителей и Киры, которая внезапно стала ему совсем чужой, но, с другой стороны, он стал ближе к тем, кто был его опорой.

«Или только к Кате?» — осознал Андрей с почти привычным удивлением. С Ромой они и так были близки — не разлей вода с детства. А вот это чудо-чудное, которое всегда под рукой... Андрей и не подумал сдержать озорную и нежную улыбку. Он сделал глубокий вдох и вернул свои мысли в деловое русло.

Никому в этой жизни он не доверял так, как Кате. Он чувствовал её верность с самого первого дня. Эта мысль напомнила ему... Любила с первого дня? Неужели такое возможно? Катина любовь продолжала быть для него чем-то невообразимым. Его разум не мог этого осознать, хотя  всем остальным своим существом он чувствовал её искренность, силу её чувства, ранее незнакомого ему самому. У него было ощущение, как будто раньше он жил как слепой крот, а сейчас вдруг выбрался на свет. Или он был гномом из сказок, всю жизнь копавшим золото и алмазы в норах под землей и неожиданно обнаружившим целый новый мир, бескорыстный и прекрасный... Андрей был напуган и растерян, для него все было слишком ново, странно, непонятно, а еще ему было очень стыдно и страшно. Она любит, потому что не знает о его подлости и не знает сколько грязи у него внутри — в этом Андрей был уверен.

Самым противным, разрушающим прекрасные фантазии и надежды на избавление, было то, что осознание его собственной вины было не самым его уязвимым местом. О своих грехах Жданов в один миг забывал, стоило только на горизонте появиться, заслоняя весь свет, кровожадной тени Николая Зорькина.

Но ведь раньше все было иначе!

Андрей пытался вспомнить, почему он поверил Кате и почему перестал ей верить. И понять: перестал ли?

Пытаясь разобраться во всем этом по порядку, Жданов погрузился в воспоминания: что-то же убедило его в самом начале. Но что? Откуда взялось это тепло к постороннему, в сущности, человеку? Почему рядом с Катей у него возникало чувство покоя? Когда основой мира в его душе стала уверенность в том, что Катерина будет рядом, выручит и поддержит, что бы ни случилось? Он принимал эту преданность, считал её естественной и испугался, когда осознал еще и необходимой. И тут возник этот... Николай...

С трудом остановив вновь нахлынувший гнев и нервно пробежавшись по кабинету, Андрей спросил себя: поверил ли он Кате потому, что был вынужден (ведь он зависел от неё, нуждался, а она не подвела и раз за разом спасала его) ИЛИ потому, что чувствовал её любовь, до конца не осознавая этого факта? Ответ на вопрос пришел мгновенно и стал первым озарением в этой мучительной гонке. Конечно же, зависимость стала источником страха и сомнения, а не доверия! А доверие было интуитивным, его сердце увидело, поняло и приняло Катину любовь много раньше, чем его зашоренный разум.

Жданов не стал корить себя за эту слепоту, сказав себе: «Ничего странного, что я не увидел её любви: Катя свое чувство проявляла иначе! Ведь она совсем непохожа на тех назойливых поклонниц, к которым я так привык, с которыми играл в свое удовольствие или страдал от их навязчивости, в зависимости от обстоятельств. Я тогда еще не мог понять, что такое любовь и какой она бывает...» Из груди Андрея вырвался тяжелый вздох, ведь он и сейчас не до конца понимал, что с ним самим происходит, но он уже знал о Катиной любви и верил ей до глубины души.

Это открытие не принесло ему облегчения, но, все же, Андрей был рад  — все это было шагом к ясности и подтверждало верность Кати. В то же время ситуация пугала Жданова, вызывала новые тревожные вопросы. «Вдруг Рома прав и я ревновал?» - подумал он.

Андрей шлепнулся в кресло, немного поерзал, помучил мячик, затем остановился и с досадой вздохнул: «Какой смысл притворяться? Тебе нравится, что она любит тебя и просто бесит, что в её жизни есть кто-то еще!».

Он медленно выдохнул и отложил мячик в сторону, приказав себе не отвлекаться, а сконцентрироваться на двух оставшихся вопросах: было ли еще что-то, объективное, а не эмоциональное, что подорвало доверие к Кате, и до какого предела ей можно верить сейчас? Может ли ему быть достаточно веры в её чувства... в её любовь к нему? Тут важным было понять, имеют ли значение отношения между этим Николаем и Катей. Это было очень трудно сделать, хотя бы потому, что хотелось рвать и метать, стоило только услышать или подумать об этом проклятом Зорькине, из-за которого он — Андрей Жданов — потерял покой и сон! Это абсурд какой-то! Кошмарный и фантасмагорический бред! Дон Жуан всея «ЗимаЛетто» мог допустить только одного соперника в ареале своего обитания, и им был его верный оруженосец — Рома, а не этот калькулятор с функцией серенад! Или он не просто калькулятор? Катя говорила, что они похожи... Но может ли такое быть? Увеличение счетов «Никамоды» впечатляло, заставляло уважать Зорькина и бояться. «Невидимая рука рынка» — так, кажется, говорил Адам Смит, отец капиталистической экономики. Зорькин был не просто «рукой», а целой фигурой. Пугающей тенью. Его таланты и способности только убедили Жданова в силе соперника.

Соперника? Да, да! Именно соперника! И дело не только в том, что в жизни Кати, принадлежащей лишь Ему, Андрею, был какой-то другой мужчина. Этот Зорькин был талантлив и влиятелен, и Катя прислушивалась к его мнению... Вспомнились ранние упоминания Кати о помощи, которую ей оказывают...

От следующей мысли, Андрей, словно громом пораженный, похолодел от ужаса. «А может в этом все дело?!! Вот что могло измениться! Вот та загадочная перемена! Катя рассказала все Зорькину, и ТОТ убедил её отстраниться, закончить наши отношения! Вот откуда в Кате такая решимость! Она сама бы никогда меня не оставила!». Это новое открытие не оставило камня на камне ото всех его предыдущих разумных рассуждений.

С тех пор, как Андрей злился или срывался на Катю, прошло довольно много времени, казалось, все это было в прошлой жизни... Но сейчас он был просто в бешенстве, напоминающем безумство берсеркеров{?}[1]. Жданов не мог усидеть на месте: он вскочил, отбросив стул к стене, и носился по кабинету из угла в угол, красная пелена застилала ему глаза. Андрею хотелось растерзать не только Зорькина: президентские намерения в отношении его верной помощницы, в данный момент, были не только не чисты, но даже мирными их назвать было нельзя. Молодой лев был очень зол на свою лань за то, что она все время убегает и прячется от него. Жданов накручивал себя, ему казалось, что Катя пряталась от него не только физически, она и мысли свои от него скрывала. И скрывала так долго! Возмущенные обвинения рождались одно за другим. Почему она не рассказала про роль Зорькина в «Никамоде»? Почему Катя вообще пригласила этого тайного не-пойми-кого?

Как же они хорошо работали: вместе, в этом кабинете и за его пределами, одной командой! Ему не нужен никто посторонний, ведь он не готов делить Катю ни с кем. Катя — его, Андрея, и только! Больше ничья! И он объяснит ей это раз и навсегда! Должен объяснить! Убедить, настоять...

Решение, казалось, было принято, но как его реализовать Жданов не знал, и эта беспомощность раздражала его еще больше. Ему никогда не приходилось тратить столько сил, чтобы удержать рядом с собой женщину. И кого? Катю! Люди умрут со смеху, если узнают причину его переживаний. Даже Роме говорить об этом нельзя. И дело не в «НикаМоде»... Или в ней? Ведь поэтому они с Малиновским... Нет! Дело в том, что она молчала! Катя все время молчит. Ведь они знали про Зорькина, просто не знали, что тот настолько посвящен, да ещё и без их ведома и согласия. Катя своему «другу» все рассказывает, а ему, Андрею, которому она говорит о любви — нет! Как так можно?! Эти выстроенные Пушкаревой границы сводили его с ума уже долгое время. Жданов попытался сосредоточиться на своей цели, а не на обиде и гневе. Надо было как-то успокоиться, чтобы не свернуть шею этому воробушку и оловянному солдатику в одном лице. А еще... она... Она специально надела ТЕ вещи! Вещи, которые не могли не вызвать у него воспоминаний! Вот как тут оставаться спокойным, мягким и рассудительным?!

Походив, словно тигр в клетке, из одного угла кабинета в другой, Жданов немного успокоился. Заодно, он вспомнил заветы своего «Сирано», а также свой немалый опыт житейских баталий... Прокрутив все это в голове, Андрей пришел к выводу, что блицкриг тут не пройдет, надо выманить... то есть убедить аппетитную жертву сменить свою дислокацию. Андрей улыбнулся и полез в стол. Он почувствовал удовлетворение, пока доставал игрушечного пушистого пёсика с музыкальной кнопкой внутри. Мужчина поморщился от воспоминаний о рассказах Юлианы{?}[2], но зверек был милым, поэтому кастинг на роль сегодняшнего трубадура прошел без колебаний. Певцу любви была вручена в лапы открытка с незамысловатым и уже до боли знакомым текстом:
«Катя, я никуда тебя не отпущу!
Твой А.»

«Иногда очень здорово быть забывчивым», — ехидно сказал себе автор этого "шедевра", краткости которого позавидовал бы даже Чехов. Андрей был рад, что так и не избавился от пакета, хоть и собирался. Или он собирался вернуть сие чудо отправителю? Неважно. Убойное оружие для покорения такой девушки как Катя было еще при нем. Ура!

_______
{?}[1]берсеркер - легендарные/мифологические скандинавские воины, впадавшие в священное бешенство, в котором были очень сильны, но могли напасть и на своих, без разбора.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Берсерк
{?}[2] Накануне показа синтетической провальной коллекции Юлиана рассказывала Андрею и Роме о своих взглядах на личную жизнь и на домашних животных. Этот рассказ не понравился нашим "мальчикам".

========== Глава 15. Грозовые тучи и их последствия. ==========

Андрей оставил открытку у Кати на столе и сидел в засаде, ждал «свою Дульсинею» и пытался работать, ну или хотя бы делать вид, что работает... Сосредоточиться не получалось: мысли раз за разом сбивались на её день рождения. Сам не знал, какие воспоминания больше выбивали из колеи: толи те, запретные, о самом ярком событии того дня, когда она впервые призналась ему в любви, толи о том, что этому предшествовало - о злосчастной серенаде! Зорькин исполнил для Кати серенаду! Этот факт по-прежнему злил и пугал. Вроде, многое изменилось, но «воз и ныне там»: ухаживания этого «финансового гения»  (от едкого  сарказма последних слов у Андрея стало кисло во рту) страшили и сейчас, не меньше чем прежде. Андрей верил в любовь Кати, но эта вера его не обнадеживала. Аргументы «за» только множились, как наполняются водами бурные горные реки по весне.

«Катя ничего не подозревает! Она верит этому Зорькину просто безгранично! Так же как и мне — лживому, подлому, Андрею Жданову. Рома, увы, прав — когда дело касается чувств, Катя наивна и слепа, все женщины уязвимы и зависимы, когда любят и все мужчины это используют. Ну и мужчин тоже используют... или пытаются, но не в этом суть. Сейчас важно не потерять голову, спасти ситуацию. Можно сколько угодно рассуждать и мучиться угрызениями совести,» - убеждал себя Андрей - «но факт остается фактом: никто не знает планов Зорькина, а это значит, отступать нельзя».

Кроме этих логичных и здравых аргументов, на чаше весов, тяжелым тайным грузом вело его за собой осознание: «Я не могу оторваться от Кати, мне плохо без её тепла, нежности и любви». Малиновскому... даже просто вслух, об этом говорить было немыслимо. «Но и это не важно» - в очередной раз соврал себе Жданов — «Зорькин всегда был и остался угрозой».

Мысли о сопернике с каждым днем вызывали все большее раздражение, вопреки уверенности в чувствах Кати и доверию к ней. «Катины уверения — детский лепет и наивный бред! Дружбы между мужчиной и женщиной не существует! Мы с Кирой были друзьями, только это меня не остановило: я захотел её и она стала моей, причем со всеми потрохами так, как мне и не надо... зато полезно... Она душит меня, но и готова отдать мне все, что я попрошу.» И тут он споткнулся: а ведь не все! Только голос -  да и тот, не бескорыстно. Отношения с Кирой тоже сделка... На какое-то время снова стало грустно и стыдно за свой цинизм. Но без уверенности в том, что контролирует Катю... он слишком боялся, чтобы заботиться о ком-то кроме себя. Вспомнил, что даже старшие Пушкаревы не верят в эту «только дружбу»! Кате и в голову не пришло, а ведь это ясно: Николя был не в восторге от влюбленности в себя подруги, которая как будто все делала, чтобы никто не увидел в ней женщину, ПОКА у той не было денег, но теперь... теперь он начал за ней ухаживать! Это видят все, кроме неё! И как часто этот Зорькин стал звонить: раньше Катю на работе только родители дергали! Не-е-ет, с этим типом явно что-то не чисто--

Эту мысль прервал звук открывшейся двери. Катя вошла в кабинет, и её ищущий взгляд столкнулся с мрачным, испытующим взглядом Андрея. На какое-то время оба замерли, присматриваясь, прислушиваясь, пытаясь почувствовать друг друга. Увиденное не понравилось обоим, а влечение, которое они почувствовали по отношению друг к другу, тоже пугало, каждого из них по отдельности: сейчас они не были вместе.

У Кати обрывалась сердце от такого его взгляда, она помнила его, она уже видела ТАКОЙ его взгляд... только ответ на вопрос: «ЧТО он означает?», она получила не от Амуры с её картами, а от Шуры и Романа с их рвением{?}[1]... теперь она точно знала, ЧТО означает взгляд Андрея... думала, что знает. От этого стало безумно горько. Пушкарева чуть ли не разрыдалась, поспешила скрыться в каморке, добиралась до неё почти бегом... но укрытие оказалось ненадежным: конечно же, на столе её ждала открытка.

Гнев и боль вскипели в Кате бурной волной, захотелось порвать, уничтожить, выбросить и этот новый мусор... так и ту «кучу всякой дряни», которую Андрей притаскивал ей от Малиновского раньше. Она схватила открытку... но рука не поднялась её надорвать... прижала к себе и опустилась на стул, пытаясь не зарыдать: знала, что если сорвется, то захлебнется собственными слезами и эмоциями, и может уже не выплыть... поэтому заставила себя сосредоточиться, подумать. Здравый рассудок подарил крупицу надежды. Что-то же Жданов написал сам? Он был зол на друга, что-то с ним происходит. А вдруг?..

Надежда рухнула.

«Никуда я тебя не отпущу».

Катя не знала, что может ТАК разозлиться. Ни извинений, ни правды... перемен ноль. Казалось, она потеряла все свои опоры... Возмущению не было предела: мало того, что они решили использовать её... как вещь просто... так он еще и считает, что имеет право продолжать держать её в плену! В своем проклятом гареме наивных дур, готовых ради него...

Хватит! Она не позволит использовать свое сердце, как поводок. Он считает её вещью? Так она ею и станет — роботом! Пока не расплатится с долгами. А потом... Катя, сама не заметив, как, распахнутая ею, дверь жалобно задрожала и ударилась о стену, промаршировала в президентскому столу, хлопнула открыткой по гладкой черной поверхности и процедила сквозь зубы:

- Я же говорила, не нужно больше - вот этого.

Андрей был в шоке. Катя часто его удивляла, но он не помнил, видел ли он её когда-то... такой... вихрь: холодный и свирепый. Казалось, она держит в себе, что-то много большее, чем показывает ему... но даже от того, что он увидел...

Но у Жданова не было сейчас времени размышлять и осознавать. Глаза округлились, ком стоял в горле, но хватательный рефлекс у нашего президента всегда был на зависть многим. Вот и сейчас, Катюша не смогла от него увернуться. Длинные ловкие пальцы лианой оплели запястье девушки, когда та пыталась вернуться в, еще недавно любимую, тень своего кабинетика, надеясь там наконец уединиться... или, хотя бы, на иллюзию уединения и покоя. Но не тут-то было.

Несмотря на свой опыт отношений со Ждановым, она все еще не знала, не понимала, что «нет», тем более, такое «нет», делает с мужчинами, а прежнюю его активность списывала на недоверие, на эту ужасную, унизительную, убийственную игру. Но никакая обида...

Её чувства не изменились. Стоило Андрею оказаться рядом, у Кати перехватывало дыхание. Вот и сейчас, стоило ему её коснуться, она вся обмякла. Жданов вихрем влетел в каморку, втащил туда за собой Катю, захлопнул дверь, которую беглянка пыталась прикрыть в тот момент, когда была поймана сама. Гнев девушки растаял, она казалась себе такой слабой и беззащитной... попыталась отстраниться. Андрей отпустил её, но лишь для того, что бы положить руки на плечи и мягко прислонить к стене: там где обычно висело её пальто, сейчас брошенное на стол. Он попытался говорить нежнее: не хотел её ранить, но и уступать не собирался.

- Что не нужно? Кому не нужно? Мне как раз-таки очень нужно. Мне ты нужна! И ты знаешь об этом.

-Ты будешь меня мучить? - её глаза были уже влажными, но Жданов этого не заметил, смотрел на её руки: сначала она их скрестила на груди, потом, поймав его взгляд, немного выставила ладонь вперед, отгораживаясь от него...

Андрей попытался сосредоточиться, услышать, донести — посмотрел Кате в глаза, зашептал горячо:

- Какое "мучить" Кать? Почему? Зачем ты так говоришь? Тебе ведь самой нужно это, ты сама этого хочешь.

- Я хочу? С чего ты взял?

Довольная, лукавая улыбка озарила его лицо.

- Из твоего поведения.

- Какого поведения, что я сделала?

- Катя ты же сама провоцируешь...

- Почему вы позволяете себе такое говорить? - Катя передумала плакать и снова начинала сердиться, но, пока, растерянность была сильнее...
А Андрей думал только о том, что хочет получить, о своей победе.

- Потому, что ты позволила себе это — он положил руки на её талию и слегка сжал, комкая ткань серого пиджака — посмотри, во что ты оделась! Неужели думаешь, что, глядя на это, я способен думать о чем-то, кроме тебя?! — сказал он, и опустил ладони ей на бедра, нежно поглаживая тонкую шерстяную ткань своими ладонями, чувствуя сквозь неё  тепло и мягкость Катиного тела...

Катя и сама потеряла голову: она вспомнила прежние его прикосновения... их отношения были очень короткими, и ТАК он прикасался к ней только в самые драгоценные моменты. Она слабела, терялась, она любила и не могла ему сопротивляться: обманчивой мягкости его гипнотически красивого, волнующего голоса, его теплу, его, все еще неожиданным и невероятным для неё, желаниям....

Андрей прижался губами к Катиной щеке и она не могла не податься ему навстречу: руки которые отталкивали и удерживали его на расстоянии... он отвел их, просто взял и развел в стороны.

Катя подумала, что он, ни на минуту, не сомневался в своей власти над ней... А Андрей, тем временем, снова обнял её, прижал к себе, она еще успела прошептать слабое «нет», на что услышала его утверждающее, уверенное и, показавшееся ей спокойным, «Да» и свое имя.

Только он мог произносить это «Ка-ать» так, что её коленки подгибались, а воля рассыпалась в прах... Катя знала, что он сделает: пройдется огненными печатями по её щеке, сведет с ума и коснется губ, окончательно ею завладев, и она снова будет принадлежать ему, как и раньше, как и всегда. Разве есть из этого выход?!

Андрей думал о том же самом: «Она МОЯ», - эта мысль наполняла его силой и радостью, а еще чем-то новым, необычным, но потрясающим... осознанием важности той глубинной, основополагающей истины, которую он уже давно озвучил: «Катя МОЯ»... и, как будто, нет больше ничего в мире кроме них, кроме её принадлежности ему и счастья, которым только она была способна его наполнить...  Это не было привычным желанием или страстью. Какое-то новое, диковинное сочетание спокойствия и острой нужды, потребности. Андрей хотел ...еще не её тела, которое только недавно открыл для себя, а её душу, необыкновенную, потрясающе манящую... было так уютно и хорошо... ему было необходимо поделиться своими чувствами и напитаться её.

Огонь пришел откуда-то изнутри и заполнил все тело, а не некоторые его части, как обычно. Этот огонь был другим, не обжигающим, а согревающим... Он был больше похож на восход солнца: вслед за первыми прозрачными, золотисто-розовыми, ясными лучами - вдали и в глубине, они осветили все обозримое пространство...  то есть ему так казалось, что все... из-за неожиданного, непривычного, слепящего океана света... внутри... но, в такой сложной натуре, не могло не остаться теней. Только он сейчас не мог думать о тенях, проблемах и страхах.

Андрей скользил губами по коже Кати, держал эту невероятную девушку в своих руках, и все внутри него пело от осознания того, как это ПРАВИЛЬНО. Новое чувство было не просто или не столько желанием, сколько потребностью, Андрей тянулся к Кате, как замерзший человек к теплу, и расслаблялся рядом с ней, телу было хорошо, легко и радостно — он не сомневался в своей победе — она ответила на поцелуй, еще не губами, но всем своим существом, как это с ним делала только она: обмякла, подалась навстречу, положила руки ему на плечи... Так же как замерзший человек, он был просто и мирно счастлив оказаться в тепле. Но его радость, в этот раз, оказалась преждевременной: тело Кати сдалось, но разум еще боролся.

- Нет, Андрей.

- Я не могу без тебя Кать! Мы нужны друг другу: и сейчас, как никогда!

- Да, нужны--

Он закрыл её рот поцелуем и сам не знал и не задавался вопросом: этот порыв был плодом радости или желания подчинить, показать ей...

- Мы не можем.

Катя пыталась еще что-о сказать, поэтому он ласково, но твердо положил свою большую ладонь на хрупкую, изящную скулу девушки и пристально посмотрел той в глаза, желая внушить ей свою убежденность, напомнить о своих чувствах и своей силе.

- Да, Кать.

- Нет, только не так.

Андрей её не слушал, не верил. Он думал о своих желаниях и о том, как прежде она ему уступала... Он склонился вперед и продолжил целовать её губы, уговаривать их покориться, открыться, сначала мягко, а потом все настойчивее. Жданов говорил себе и уже верил, что так было и будет всегда. Нежно, но уже разгораясь и распаляясь, во всех смыслах, от её сопротивления, шептал, перемежая слова поцелуями, словно ставя печати на её губах, зовя её за собой:

-Никому... никогда... не отдам... не отпущу... ты — моя.

Катя уже готова отступить, губы её еще не раскрылись, но она ответила на такой, пока, почти невинный поцелуй, немного обреченно, ласково, неуверенно, но... Андрей уверовал с свою победу окончательно и, прежде чем отпустить себя (насколько это было возможно в каморке), сказал слова, которые должны были утвердить эту победу окончательно:

- Никто, кроме меня!

И это было его ошибкой. Катя вспомнила о всех остальных его ошибках, о которых почти забыла, вопреки которым почти сдалась. Она очень разозлилась, больше на себя, чем на него, но и по отношению к нему была почти в ярости. «Ты же Пушкарева» — проорала она себе внутренним голосом, набираясь решимости для отказа Андрею. Она увернулась от его поцелуя и от его руки, склонив голову набок, и, в тишине каморки, казалось почти прокричала, громко и твердо сказав: «Нет!».

Увы, Андрей слишком привык игнорировать её «нет», раз за разом превращая его в «да», и слишком был поглощен... как ему казалось, Катей, но на самом деле, им владели собственные порывы и желания... он совсем потерял голову. Её руки, пытающиеся оттолкнуть его плечи, были слишком слабы для такой скалы, как Жданов, а он не собирался позволять ей увернуться: отстранился на пару секунд, разозлился на Катину попытку его оттолкнуть - оба становились только упрямее... Жданов взял Катю за запястья и развел её руки в стороны, подняв их вверх отпустил одним мгновенным движением прижав Катину голову в себе так, что девушка не могла отстраниться и избежать поцелуя тоже больше не могла, а этот поцелуй больше не был мягким, просящим — он был требованием и доказательством своей власти, невероятной смесью желания, отчаяния и неистребимой уверенности.

Кате было больно. Не физически (если не считать вспыхнувшее желание мучительным), а душевно. Она чувствовала себя слабой и униженной, она ненавидела себя за эту слабость и злилась на Андрея: она еще никогда в жизни не была на него так зла. Даже когда прочитала Инструкцию — тогда была сметь страха, отчаяния, боли, надежды и отрицания. Но с тех пор, как она увидела Андрея читающего и обсуждающего «Это» в конференц-зале... неверие закончилось. Все стало СЛИШКОМ реальным. И эта реальность напомнила ей о том, ради чего... Катя знала только то, что не может этого допустить, что не выберется, если упадет в эту пропасть, никогда не простит: ни его, ни себя; если продолжит эту игру жертв и палачей. Игру, где каждый страдает и убивает одновременно... Ведь не только Андрей с Малиновским совершали подлость... их план почти убил её, но Катя не знала, кто хуже: эти мужчины-мальчишки играющие в игры, все последствия которых не могут до конца осознать — так же как с тканями, или она... потерявшая на время голову и волю, но теперь ясно увидевшая, что согласилась причинить другой ту же рану, от которой так страдала сама.

Соблазн был очень силен, кто-то уже нашептывал мысль, что не ту же боль, ведь Кира никогда не будет ненавидеть себя, сходить с ума от отвращения к себе, узнав о реальном отношении Андрея... но это не принесло облегчения. Игры ломают людей, это низко, невозможно жить с осознанием этого и продолжать эту подлость! Боль и стыд вспыхнули в Кате гневом невиданной силы, все её существо захватила мысль, что она будет бороться до конца. Любовь к Андрею, его власть над ней самой и внутренний огонь потребности в нем больше не имели никакого значения... А может это они ею и двигали? Но, если его не остановили слова, ей придется пожертвовать мирными намерениями: она будет бороться, ставки слишком высоки и сдаться она не может. Вот только отпихнуть Жданова не получалось, поэтому Катя, движимая этим отчаянным гневом, сделала то, чего не ожидала от себя никогда в жизни: она ударила. Ударила Его! Пыталась попасть носками сапог по голеням и наступить каблуком на ступню.

Андрей зашипел и отстранился, глядя на неё совершенно диким, шокированным и возмущенным взглядом, но из кольца своих рук не выпустил.

- Я больше не позволю этого! — возмущенно заявила Катя, как будто утверждая, оглашая какой-то вердикт... и, чуть менее уверенно, добавила — Так...

Тон её первых слов отозвался в Андрее собственным «Не позволю»: «не сдамся, не отпущу» он склонился ближе к ней и, в самое ухо, прошептал:

- Я тебя не отпущу, даже не надейся, мы принадлежим друг другу.

- Неправда! Если вы кому и принадлежите, Андрей Палыч, то только Кире Юрьевне.

- Я не сдамся. Мы должны быть вместе! Кать.

- Отойдите от меня немедленно. Я уже все сказала по этому вопросу. Вы все знаете, что я чувствую.

- Ты меня любишь.

- Любовь не может... не должна быть такой, так нельзя, я этого не допущу!

- Ах не допустишь?! - зашипел Андрей. Он был в бешенстве в этот момент, немного наклонился, и схватив Катю под коленку поднял одну ногу девушки вверх. Он это сделал, что бы она не смогла больше драться, но такая близость её... такое положение... мысли потекли уже в совершенно конкретном направлении... кажется,  у него даже стало темно в глазах... или это был все же сумрак каморки?  Андрей прижал, согнутую в коленке, ногу к своему бедру и горящим толи от гнева, толи от желания голосом прохрипел:

- Катенька, ты понимаешь, что так только больше меня провоцируешь?

Второй рукой он захватил подбородок Кати, поднял её голову вверх, предвкушал, как заставит раскрыться её губы, прижимая плечи девушки к стене, сделал полшага назад, все еще удерживая её за ногу, и теперь Его Катя была прижата к нему полностью, вся. Была в его распоряжении, принадлежала ему, как и должна. И она могла сколько угодно кричать, что это неправильно - Он чувствовал и знал, что тоже нужен ей, как и она ему. Пусть в эти игры играют другие, с Катей он этого не допустит, и он собирался в полной мере насладиться этим поцелуем: её слабые руки ему не помеха, а все остальное в его власти.

Он уже очень жалел, что не увез Катю, что не мог зайти дальше. Хотя эта невозможность была лишь условной... он уже был близок к тому, что бы забыть обо всем. Старался себя контролировать. Как же он хотел этого поцелуя! Её глаза горели огнем... вся она сводила его с ума... Он плотно прижался своими властными губами к непокорным её. Уверенные в том, что она сдастся, его губы были еще ласковыми... Катя что-то промычала — неразборчивое из-за поцелуя и раскрылась перед ним — точнее от так подумал. В радостной эйфории, он собирался поцеловать её глубже, по-настоящему... язык пронзила острая, жгучая боль.

Жданов, как ошпаренный, отскочил от Кати, вымышленная власть над которой его так соблазнительно одурманила, и почувствовал вкус крови во рту! Он был в ступоре. В шоке! Она его укусила! Больно. Сильно. До крови! Она! Его! Укусила! Да как такое возможно-то?!! Он пытался осознать, прийти в себя, собирался потрясти головой... еще немного отступил. Но Катя не собиралась ждать его решения. Дошла до дверей каморки и оглянулась на свое любимое разочарование... Она была возмущена, обижена и испугана. Злость её уходила вместе с нахлынувшими, набухающими в уголках глаз слезами.

Андрей увидел эту перемену и, в один миг, растерял весь свой гневный, собственнический запал. Его лицо смягчилось, и он хотел обнять, подрежать Катю, успокоить её... пообещать... что-нибудь, что угодно. Но девушка превратно истолковала его движение к ней навстречу и побежала прочь. Далеко бы она не добралась, но далеко и не требовалось: Катя влетела в конференц зал и успела запереться на ключ прежде чем Жданов дернул ручку двери.

========== Глава 17. Конференц зал. Цена выбора. ==========

— Андрей… Это ты не со мной… Ты с Кирой, — уточнила она, предвидя его возражения.

— Катя, ты же знаешь…

— Нет, Андрей, я очень мало знаю про вас с Кирой: сплетни женсовета да ваши публичные скандалы… Но ведь это не все? Мне кажется, ты сам уже не знаешь… что происходит между вами… и между нами, наверное, тоже…

— Кать…

— Не перебивай, пожалуйста, дай мне сформулировать.

Катя еще немного прильнула к нему, положила голову на плечо, а свою трогательную ладошку ему на сгиб локтя. Тем самым обезоружив своего некогда кумира…

— Я не думаю, что ты для Киры просто сделка. Ты ведь тоже это видишь? Если не прятаться, а подумать? Я не могу поверить, что вы друг к другу безразличны… Или, что твой интерес ко мне… надолго. Я знаю, сейчас твой порыв — возражать на все, что я говорю. Но если честно? Андрей, когда ты последний раз задумывался о том, что происходит в твоей жизни? Мне кажется, ты сейчас слишком боишься думать о последствиях. У тебя перед глазами цель: свобода компании, исправление ошибок, которые мы совершили, восстановление справедливости, так сказать… Ты не видишь ничего между собой и этой целью… Но, Андрей, ты уже был в таком состоянии, когда надеялся на сделку с поставщиками из Ташкента! Помнишь? Давай не будем торопиться, пожалуйста. Иначе, это может ранить людей и очень глубоко.

Они уже смотрели друг другу в глаза.

— Андрей, я знаю, что ты добрый человек, — озорно хихикнула, — хоть и вспыльчивый… Я вижу, как ты запутался. И я не могу быть с тобой в такой ситуации. Это подло… И у нас нет никаких оправданий, по-настоящему нет, это просто эгоизм… и я тоже очень виновата. Но я пытаюсь исправиться.

Он тихонько поцеловал ее в макушку и стал увещевать тихим голосом. Сжал ее руку в своей, как отражение своей мольбы.

— Катя. Катюша, мне, правда, очень горько от того, что тебе приходится через это проходить, но ты так нужна мне!

Она тихонько поцеловала его руку, уперлась лбом в его плечо.

— Я буду тебя поддерживать… Но только не романом за спиной у Киры.

— То есть, ты требуешь, чтобы я расстался с ней сейчас?

Катя отпрянула, после короткого взгляда ему в глаза, замотала головой, отрицая.

— Андрей, я… Я не знаю… Я никогда не считала себя вправе от тебя что-то требовать. Я и не надеялась ни на что никогда. У меня и сейчас это плохо получается… Я тебе уже называла свои причины. И головой, и сердцем… мне кажется, что… я тебе объясняла логику и параллели… помнишь? От понимания легче не становится… Мне кажется, если ты расстанешься с Кирой после совета, ей будет еще больнее… И если тебя это не трогает, — Катя немного отстранилась, обхватила свои колени, горько вздохнула и продолжила, — от этой боли и еще осознания свежего обмана она может захотеть отомстить… или сбежать. Мне кажутся возможными и скандал, и новый совет, и даже продажа Воропаевыми своих акций. Тебе сейчас совет кажется финишной прямой, землей обетованной, но и после него будет жизнь… — Катя сделала паузу, посмотрела Андрею прямо в глаза и максимально отстраненным голосом закончила: — Я думаю, ты не решишься отменить свадьбу.

Андрей подскочил и стал расхаживать вдоль стены. Его грызли обида и досада.

— Значит, вот таким вы меня видите, Катенька?!

— Андрей Павлович, мы с вами оба уже давно увязли в делах и поступках, которыми не можем гордиться. Разве это не так?

Её простота и искренность, в который раз уже, переполнили его, вытеснив все остальное. Он выдохнул, выпуская из себя все напряжение и негатив, снова пристроился рядом со своей маленькой упрямицей, попытался её подбодрить.

— Катюш, но ведь мы договаривались о том, что со всем справимся вместе.

— Если у вас получится… То, что вы говорили… После совета, я… У нас будет возможность снова быть вместе, не так уж много времени осталось ждать, если это то, чего вы, правда, хотите.

Он немного развернулся и выдохнул в ухо своей помощницы:

— Ждать я не хочу, Ка-ать, — снова он говорил голосом, который столько раз сводил её с ума. Её имя на его устах было каким-то волшебным заклинанием, невероятной силы, но она помнила и другие слова, лед которых даже такое пламя растопить не могло, только добрый, теплый свет, которого им обоим так не хватало. А Андрей не сдавался, пытаясь убедить её.

— Катюша, так многие люди живут, это неприятно, но ведь, если мы будем вместе, нам ничего не страшно? Мы преодолеем трудности. Мне бы хотелось иначе, но…

— Многие?! Вы считаете, это нормально только потому, что кто-то еще сделал подлость… То и нам можно?

— Мне тоже неприятно об этом думать, но я не могу.

— Это я не могу, Андрей Палыч, сколько раз мне… — она опустила голову и продолжила тихо и печально, — ты все время меня спрашиваешь, что сильнее — любовь или… страхи, вина, угрызения совести. Сейчас… в нашей с тобой жизни столько обмана, что я не могу его вынести… Если мы продолжим эти игры, мы сами разрушим все, что нам дорого между нами.

— Нет, Кать.

Снова присвоил её ладошку, на этот раз она не сопротивлялась, пока, просто развернулась и теперь смотрела ему в глаза. Этот взгляд обезоруживал. В который раз. В её взгляде была такая грусть! Он знал только один способ успокаивать, но медлил, потому что помнил, как она его совсем недавно оттолкнула… Катя же второй ладошкой стала поглаживать его щеку, Андрей обрадовался и, уж было подался к ней, но она отстранилась, освободила руки, отгородилась от него выставленными вперед коленками, хотя взгляда не отвела… Она заговорила тихим, казавшимся спокойным, точнее успокаивающим, голосом.

— Помнишь то утро, накануне нашего первого удачного показа? Тогда ты мне открылся… Рассказал, как тебе трудно. Ты и раньше говорил об этом. Я знаю, у тебя есть и совесть, и сочувствие к другим людям тоже… Но тогда ты сказал, что тебе тяжело… То есть, не просто трудно, но и, что тебя физически изматывает груз вины, что ты не спишь… ты был такой измученный. Я вижу, что и сейчас на тебе висит этот груз… Но мне кажется, тебе стало легче. Мы ведь выбираемся из кризиса. У нас за плечами уже столько побед! Вот только я… Андрей, я не смогу жить с этим… Я не могу быть твоей любовницей. Я этого не вынесу. А ты запутался: в своих чувствах, в жертвах ради спасения компании. Мне кажется, ты не скажешь Кире «нет». Ни ей, ни своим родителям. Ты почти никогда не шел против них открыто… Наверное, не мне об этом судить, но я думаю, что ты оттягиваешь решение… И подсознательно надеешься, что решать не придется, но… Это не тот случай. Если ты используешь Киру, она этого так не оставит. А если продолжишь плыть по течению… Этого не вынесу я. Поэтому прости, но я прошу тебя позаботиться обо мне, понять меня, принять… Позволить мне остаться собой. Сохранить то достоинство… Его остатки, которые мне нужны для того, чтобы продолжать жить…

— Кать, ты преувеличиваешь, — стал поглаживать её пальчики, — от этого еще никто не умирал. Да, нам не просто, но мы со всем справимся. Ведь когда любишь…

— Нет, Андрей, любовь не эгоистична. Она должна менять людей к лучшему, а не оправдывать грязь. Любовь не освобождает от моральных обязательств, наоборот, зависит от них.

— В любви и на войне все средства хороши?

— Я в это не верю. Ты сравнивал меня с книжным персонажем — Катериной из «Грозы» Островского. Привел красивую цитату критика. Точное описание меня? Вот только… Она покончила с собой. Поддалась соблазну, но не вынесла этого. Классическая литература, чаще чем хотелось бы, ударяется в крайности отчаяния… Я — борец, и у меня чудесная семья, поэтому я всегда буду держаться за жизнь и не сдамся, но меня мучает то, что я позволила себе так поступить с Кирой… И вообще… Это раскаяние никуда не денется. А по поводу твоего «мы все преодолеем». Есть еще одна история, которая кажется мне очень подходящей. «Бедная Лиза» называется, автор — Карамзин. Повесть о том, как простая, чистая девушка, крестьянка, влюбляется взаимно в дворянина. Он к ней относился с очень глубоким трепетом и теплотой. Она… Они поддались соблазну. Он хотел на ней жениться. Там об этом говорится от его имени. Он сам искренне верил в это, не просто ей обещал ради… исполнения… эмм… Менее возвышенных желаний. Но то, какими были их отношения, убило в его глазах ее свет и чистоту, он разочаровался, охладел, исчез из её жизни. Вынужден был жениться по расчету. А она… Ну ты знаешь, как и Катерина — в речку головой. Почему-то в этих книжках такое смертельно. Не знаю, каким образом. Тогда высоких мостов не было… но это не важно.

— Кать, это просто книжки, фантазии.

— Это рассказы о жизни — вечные, поэтому и классика… И, может, я дура, говоря о книжках, ориентируясь на них, но у меня нет опыта, знаний, других ориентиров.

— Поэтому надо идти своим путем.

— Своим? Но это не мое… Я поняла, что сама не вынесу этой грязи. Если и не сорвусь, то меня затошнит от самой себя, я перестану быть тем человеком, который тебе дорог. Фундамент подлости не позволит нам построить хоть какое-то будущее. И ты… Ты… Я не думаю, что для тебя это на самом деле нормально и приемлемо. Ты запутался и тебя тяготит эта грязь. Ты просто прячешься, стараешься не задумываться, но, если с этой грязью не бороться, дальше будет только хуже. Единственный наш шанс, если мы хотим сохранить наши чувства и решим за них бороться — начать с чистого листа, с правды. Это единственный фундамент, на котором можно хоть что-то построить, иначе смысла нет.

— Мы не можем все рассказать сейчас, мы вынуждены скрываться.

— Вынуждены скрываться мы только по работе. Наши отношения, обман твоей невесты — это другое. Залог для защиты имущества компании, нужно держать в секрете. То, что было между нами, если у нас получится все скрыть — это не кончится для Киры безболезненно, не принесет в конечном итоге пользу. Это гадко и жестоко. Тут не может быть оправданий. Поэтому я говорю нет. Я не знаю, смогла ли убедить тебя, доказать… Просто прими как данность — я не могу продолжать так, как сейчас. Это сломает меня. Если я тебе дорога, прошу, не дави на меня.

Протянул руку к её лицу, Пушкарева резко схватила его за запястье.

— Нет. Ты хочешь получить все и сразу, не думая о том, кому это может навредить.

Андрей руку убрал, но продолжил внимать каждому ее слову.

— Я думала границы, где я скажу тебе стоп, просто нет и не может быть. Я была готова идти за тобой в огонь и в воду, отдать себя на растерзание, быть наказанной за все, что мы сотворили, вынести и простить тебе любую боль, но я ошиблась! Мы с тобой заигрались.

Ни один из них не готов был уступить. Жданов хмурился все больше, Катя упрямо продолжала:

— Я не буду бить в спину невинного человека, — поняв по его лицу, что он собрался возразить, Пушкарева накрыла губы Андрея своими пальчиками и поправила себя — Хорошо, да, невинных не бывает.
Он вновь перехватил ее руку, стал целовать, Кате пришлось опять вырываться и прижимать руку к себе. После небольшой паузы девушка продолжила:

 — Но я не буду поступать с ней так. Участвовать в том… Андрей, так поступили со мной! Эта мысль убивает меня. Не заставляй в этом участвовать, не заставляй смотреть, как это делаешь ты! Пожалуйста, вернись на землю! Реши, что для тебя важнее: люди или собственные желания и прихоти! Я все сделаю для тебя по работе, как и делала раньше. Но на этом все. Если я тебе дорога, остановись, пожалуйста.

— Это запрещенный прием.

— Чем же? Я просто прошу пощады.

— Я не хочу тебя ранить, но я не знаю, как быть…

— Работать вместе, как раньше.

— Но как же… Кать…

Катя горько вздохнула. И добавила уже другим тоном:

— Остаток дня я поработаю из дома, до завтра.

Не дожидаясь его согласия или возражений, она убежала, а Андрей так и остался сидеть неподвижно, слыша, как Катя вернулась в каморку и как через пару минут за ней захлопнулась входная дверь президентского кабинета.

========== Глава 18. Перемены. ==========

Казалось, дверь хлопнула целую вечность назад, а он все сидел на полу. Несмотря на досаду и раздражение от её «нет» и, не полностью еще усмиренную, фобию по имени «мсьё ЗорькИн», Андрей, с горечью и грустью, соглашался с Катей. Он очень запутался в своей жизни. Так много врет сам, но презирает фальшь в других, так устал от обмана и сделок, даже с Кирой, а берега не видит…

То есть Пушкарева права. Сначала показ, потом совет, потом освобождение от залога, а потом?.. Что?! С Кирой все настолько трудно, он так нечеловечески вымотан, что хочется… хотя бы передышки. Забыть обо всем, быть свободным. Но от него зависят люди. И что он может им дать? Если они спасут «ЗимаЛетто», что тогда? Он не хочет и не может уйти, не быть президентом. Это его пост! Но что еще ему придется сделать, чтобы защитить свое право быть тут? Андрей уже не знал, хочет ли быть с Кирой или должен быть с ней, и не знал, как понять. Хотелось взять паузу, уехать, подумать. Но для этого надо вздохнуть свободно, а времени на это нет. Дополнительно давила вязкая уверенность, что Кира его просто так не отпустит. Не поддержит его, если…

Получается, он и с Воропаевой только из-за дела? Катины вопросы не давали покоя. Они и раньше покалывали, но где-то на периферии сознания, а в эти минуты он остался с ними один на один. И даже Ромы не было, чтобы как-то отвлечь. Андрей пытался понять, что делать дальше, но решение не находилось. Продолжать самоотречение (коим ему начинали казаться отношения с Кирой) из боязни голосования и продажи акций? Неужели у него в жизни не будет ничего своего? И Катя? Можно ли расслабиться? Он так хотел верить Кате, но ничего не понимал про Зорькина. Тот оставался темной фигурой и вызывал безотчетное беспокойство. Жданову нужно было успокоиться и, раз Катя опять (!) сбежала, он пошел искать друга.

Новый день не принес перемен. Андрею снова было паршиво. Разговор с Ромой ничего не дал. Малиновский по-прежнему считал, что Катя нуждается в подстраховке и наблюдении, пугал разочарованием родителей и невесты, но никаких полезных советов не дал. Андрей не знал, как вернуть Катю и, откровенно говоря, не знал, стоит ли…

Очень тяжело было от ее слов и от ее сопротивления, но он не решался на неё давить. Было очень стыдно, так же, как в начале, а, может, еще больше, ведь теперь он знал Катю гораздо ближе. Он так хотел ей поверить, но было страшно. Без нее было страшно. И он по-прежнему не понимал причин перемен в Кате и подозревал этого её Николая. Андрей смотрел на свою помощницу и пытался понять, есть ли основания у его страха. Жданов был уверен, что есть: этот Зорькин ему категорически не нравился, и Катя, вместо поддержки так по нему ударившая. Умом Андрей понимал Катину боль и ее желание не врать. Но сейчас, оставшись без поддержки, он так хотел встряхнуть Катю и вернуть ее в то утро, когда между ними все наконец-таки стало хорошо. Почему Катя решила бросить его именно тогда? Ответа не было, а значит, ответом был Зорькин.

Катя тоже наблюдала за любимым начальником. И точно так же боялась и тосковала. Она пыталась поддержать его взглядом, внушить, донести, что всегда была и будет ему верна. Вот только Андрей оставался мрачным, хоть и не пытался с ней говорить о чем-то кроме работы, но если утром она еще надеялась на какое-то равновесие, то, вернувшись с обеда, Катя окончательно упала духом. Она узнала этот взгляд: это подозрение, осуждение, неуверенность и тоску на дне любимых глаз. Все это было недоверием ей, Кате. Именно такой взгляд стал ее приговором тогда, накануне показа. В тот день, Он больше ни о чем не спросил, а Она не сказала ничего и в результате проиграла. Больше такой ошибки она не совершит. Только как к нему обратиться, не спровоцировав еще одну атаку? Ответа на этот вопрос не было, но Пушкарева решила действовать в любом случае. Она слишком сильно хотела вернуть доверие Андрея. Именно его доверие стало для нее дороже всего на свете, дороже его драгоценных, но фальшивых, по её мнению, ласк и, даже важнее собственной растоптанной, стенающей совести…

Похоже, Андрей сегодня не обедал. Катя в этот день торопилась вернуться и даже на обед ушла позднее, догоняла девочек. В результате её не было около получаса. Уходила, Жданов был на месте, вернулась, и еще на пороге их кабинета ее пронзил мрачный недоверчивый взгляд обожаемого начальника. Даже задуматься не успела, предложила принести ему чаю с печеньем или бутербродов. Он подскочил и потянул её за собой прочь из кабинета и «ЗимаЛетто». Обедать. Снова?

По горькой иронии судьбы, он притащил её в «Мандарин» — тот ресторан, в котором целую вечность назад ей предлагали предать Андрея, получить взятку… Она и так была на нервах, а тут еще и это место. Оно придавило Катю, будто бетонная плита.
Жданов был голоден и, рядом с Катей, которая в кои-то веки не сопротивлялась, его аппетит вернулся. Андрей заказал себе хороший, сытный обед, а Катю уговорил на пирожные с чаем.

Заказ давно принесли, но она только ковырялась в десерте, хотя совсем не было похоже, что Катя сидит на диетах. Она была вся такая поникшая, что сердце замирало. Но ее печаль еще и давала надежду, что Катя жалеет о своем решении оттолкнуть его. Ободренный этой мыслью, Андрей начал разговор.

— Катя, я хотел поговорить о вчерашнем.

Она ничего не ответила, смотрела на него внимательно и немного грустно.

— Я не могу тебя отпустить, Кать. Я не понимаю, что изменилось.

— Ты мне не веришь?

Вопрос был неожиданным, как и все в Пушкаревой. Он снова растерялся.

— Верю во что?

— Что мы не несем для тебя угрозы.

— При чем здесь это?! Я не могу понять и смириться с нашим расставанием.

— Силой вы меня не удержите.

Невыносимая женщина!

— Почему ты так настроена по отношению ко мне? Кем ты меня считаешь?

Катя опустила голову и смотрела куда-то под стол, себе на колени, где, видимо, мяла салфетку. Андрей не дождался ответа и попытался зайти с другой стороны, — Ты раньше не возражала против… то есть, возражала, но не всерь… понимала меня. Откуда у тебя такая решимость действовать? Такой негатив ко мне? Что изменилось?

Катя сердито посмотрела на начальника, придвинулась к нему и прошептала:

— Люди — не игрушки. Не пора ли вам осознать этот факт, Андрей Палыч?

— Кать…

— Я не изменю решения.

— Ты — моя.

Печально улыбнулась, склонила голову набок.

— Я этого не отрицаю. И я готова подождать вас, но не встречаться с вами, пока вы с Кирой. Если вы будете поступать, как вчера, я перееду в кабинет Ветрова.

Ударил кулаком по столу.

— Нет!

— Тише! — зашипела Пушкарева и продолжила, — Уверена, Юлиана Филипповна и Кира Юрьевна с радостью мне в этом помогут. Да и не в них дело. Вы можете удержать меня в кабинете, и что потом?

— Кать, ну зачем вы так? Нам же было хорошо вместе. Не нужно ничего менять. Мы не можем быть врозь!

— Нет, нужно. Так будет правильно. Мы все еще одна команда. В работе я на вашей стороне, но то, о чем мы говорили вчера…

— Да, я понимаю все, что ты мне сказала. Ты права, меня это тоже гложет. Но я не могу…

— У вас нет выбора. Перемены случаются, хотим мы этого или нет. Точнее не так… Совсем запуталась, — Катя сделала пару глубоких вдохов и немного помолчала, пытаясь собраться с мыслями. Хоть ей и было непросто казаться стойкой рядом с Ним, она не собиралась отступать и вскоре заговорила нежнее, — Есть неизменное. Я буду вас любить, что бы ни случилось. Я готова все сделать, чтобы помочь вам вытянуть компанию: переступить через себя, обманывать, рисковать, работать день и ночь, ринуться в любой бой… но эгоистично и подло использовать других людей ради своей… нашей выгоды. Я так больше не могу. Не буду. Это разрушит меня, вас, любовь…

— Кать…

— Дай мне закончить, пожалуйста… Я понимаю, почему ты так борешься за «ЗимаЛетто», даже себя не жалеешь: ты очень любишь свое дело, а еще на тебя давят ответственность за сотрудников и перед акционерами. Ты до глубины души хочешь все исправить. Я это вижу и чувствую. И в этом буду с тобой рядом до самого конца, не зависимо от того, что на нас обрушится. Со щитом или на щите, как говорится. Но я не допущу, чтобы наши с тобой отношения… наше большее было подлостью. Либо я буду твоим помощником и на этом все, либо, если ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой… тебе придется отказаться от лжи. Точнее от ее части. По-моему, это, все равно, слишком много, слишком большая просьба, поэтому мне кажется, что только работать вместе будет лучше для тебя. Но у тебя есть выбор, просто другой, и тебе нужно подумать и решить, какой из этих путей для тебя лучше. Так, как раньше, уже не будет, не может быть. Прости.

— Ты ставишь мне ультиматум?

— Я от тебя ничего не требую. Точнее, я не угр… не причиню тебе никакого вреда. Клянусь! Я никому ничего не скажу, без твоего согласия, ни при каких обстоятельствах, не наврежу «ЗимаЛетто», сотрудникам, основателям. Я буду помогать тебе с выходом из кризиса, в любом случае!

— Ты мне уже обещала, что никому не скажешь определенную информацию.

— Андрей, а в твоей жизни есть хоть что-то, о чем ты не рассказывал Малиновскому?

— Он работает с нами! Мы — втроем. Я думал, мы — одна команда. Но ты обещала, что никому не расскажешь о залоге.

— Да, я виновата перед тобой. Прости, что я тебе не сказала. Но это моя ошибка и моя вина! У тебя нет причин бояться Коли! Он для меня, как Малиновский для тебя. Ты ведь сам ничего не скрываешь от Малиновского?

Андрею не нравились эти слова, такие неудобные, но такие правдивые. Или нет?

Катя заговорила мягче:

 — И ты знаешь, как это трудно — молчать о таком бремени. Мы с Роман Дмитричем помогаем тебе, а Коля был моей опорой. Я — тоже живой человек и мне тоже бывает трудно и страшно… Я тогда не могла обратиться к тебе и опиралась на Колю, как на друга. Никакой романтики между нами не было. Кроме дружбы. Он мне помогал своей светлой головой. Он ТЕБЕ помогал, он заработал много денег, которые мы перевели «ЗимаЛетто». И он предупредил нас о приезде адвокатов. До меня они не дозвонились. Представляешь, что было бы без его помощи? А, знаешь, в каких местах назначали встречи эти адвокаты? И в какое время? Отец бы меня не отпустил никогда! Да мне и самой страшно было. А он, хотя и не силач, но все-таки мужчина. С ним спокойнее.

— Все, что ты говоришь, звучит правильно и стройно. Но вы что-то скрываете, Катенька! У нас все было хорошо, Кира уехала и не могла вас от меня оттолкнуть, это сделал кто-то другой и мы оба знаем кто!

— Андрей Палыч, а вы с Малиновским советуетесь, с кем встречаться?

— Это здесь не при чем! Николай — мужчина, а вы — женщина, и как только у вас появились деньги и полномочия, он начал за вами ухаживать, неужели вы не видите?!

— Роль Коли в моей жизни не больше, чем роль Романа в вашей.

— Скажите Катя, вы его любите больше, чем меня? Из-за него вы переменились?!

— Нет, я люблю только вас. А его иначе, как вы Роман Дмитрича, как брата… Я знаю, что из-за всей этой шумихи, все предстает в ином свете. Но мне бы хотелось, чтобы мы верили друг другу.

— Почему ты мне не говорила о Коле?

— Я люблю тебя и хотела… и не хотела признаваться, не хотела обременять тебя своими чувствами. Боялась, что ты не будешь относиться ко мне с прежним теплом, если узнаешь, не будешь говорить со мной, как с другом, отстранишься, постараешься больше ко мне не обращаться за поддержкой, или даже уволишь. Я же видела, как ты реагируешь на навязчивость женщин, а они были красивые, не то что я.

— Хватит себя принижать!

— Это сейчас не важно… Хотя ты прав, у меня не получилось перестать мечтать, поэтому я также хотела, чтобы ты понимал, что ты — единственный для меня. Для меня нет других мужчин. Но я не смела с тобой об этом говорить, поэтому молчала о Коле. Я не могла тогда сказать тебе, что никого в своей жизни я не любила так сильно, глубоко и вопреки всему. Я давно это поняла. Ты для меня единственный мужчина и таковым останешься. Тебе не нужно поддерживать отношения со мной, чтобы сохранить компанию и мою верность.

— Катя, что за паранойя?! Почему ты так говоришь? Это он, да?

— Это вы, Андрей Палыч… Ты любишь «ЗимаЛетто», всегда любил. А мы с Кирой всего лишь… связаны с компанией. И если я когда-то и позволяла себе в самых диких мечтах представить, что ты предпочтешь меня Кире… то я должна понимать, что «ЗимаЛетто» всегда будет важнее любой женщины. Разве не так?

— Что ты хочешь этим сказать, Катя?

— Для тебя нет ничего дороже в жизни, чем «ЗимаЛетто», и я хочу, чтобы ты понимал, что, ни при каких обстоятельствах, ни я, ни Коля не причиним вреда компании, не посягнем на ваше имущество. Я боюсь, что тебе кажется, будто расставание со мной — риск, поэтому я пытаюсь объяснить, что продолжать наши отношения опасно, а при расставании тебе ничего не грозит.

— Кроме того, что я не знаю, чего ждать. Мои самые близкие люди — это ты и Рома, а теперь ты от меня отказываешься. Снова!

— Я не… мы по-прежнему можем говорить, я вас всегда выслушаю.

— Я не могу спокойно спать… Да что там спать, ни одной спокойной минуты у меня не будет! Только от мысли, что я здесь или дома, а он у вас и днем, и ночью: то у вас в спальне, то на кухне! Он даже на визитках своих ваш домашний номер указал! Вы думали я не замечу?!

— Потому что у него нету своего компьютера и он пользуется моим!

Андрей молчал, Катя из последних сил пыталась к нему пробиться, говорила реплику и ждала ответа, но он только смотрел на нее, мрачно и сердито.

— Что я могу сделать, чтобы доказать, что он тебе не угроза, что ты можешь доверять мне?

…

— Или это безнадежно — ты уже не можешь… доверять?

…

— Только если я буду с тобой встречаться или вообще… не можешь?

…

— Что для тебя наши отношения? Зачем ты со мной: дело в желании или страхе и неверии?

— Дело не во мне. Это вы переменились, Катя.

— Да, я изменилась, но дело не в Коле.

— Я не могу. О нем. Не думать.

Катю очень угнетало и расстраивало то, что она не может пробиться к нему, но и сдаваться было нельзя. Никак.

— Андрей… Андрей, давай я вас познакомлю! Да, я могу вас познакомить, а еще предоставить отчет по НикаМоде, чтобы ты убедился в нашей честности. Я надеюсь, что ты успокоишься, когда поймешь, что Коля тебе еще один помощник, а не враг.

— Дело не в этом, я просто не могу видеть тебя с другим мужчиной! Неужели непонятно?!

— У меня нет с ним таких отношений, и не может быть. Я вас познакомлю, и вы поймете, что на него можно положиться и что между нами… как он ко мне относится. Если и этого будет мало, я в любой момент могу передать Никамоду человеку, которому вы доверяете больше, чем мне.

— Катя, я вам верю, как никому!

— И все же этого недостаточно?

— … хорошо, приводите своего Николая.

Андрей бросил деньги на стол, развернулся и пошел к гардеробу. Катя последовала за ним. В пустом холле — даже гардеробщик куда-то отошел — пожала руку Андрея на стойке и прошептала:

— Спасибо.

Она выпалила свою благодарность на одном дыхании. Жданов к ней развернулся, и Катя легко подскочила и обняла его. Андрей попытался обнять её в ответ, но Пушкарева быстро выпуталась из его объятий и, отстраняясь, посмотрела на него с немым укором. Мужчине стало тоскливо, но, почему-то и легче тоже. Он должен быть справедлив к Кате. К тому же, если она не права, это знакомство — возможность показать ей…

«Надо обязательно обсудить все с Ромой», — сказал себе Андрей и на какое-то время забыл о своих невзгодах.

========== Глава 19. Мужской разговор. ==========

Хмурый Андрей и старая-новая, тихая и отстраненная, Катя ехали в машине «домой», как казалось Кате. «ЗимаЛетто» давно стало для неё вторым домом. И дело было не только в мужчине, который был рядом с ней: новые друзья, возможность быть услышанной, безграничное доверие человека, который стал ей таким дорогим, тайное, но искреннее единение, которое оказалось таким хрупким. Которое Катя изо всех сил пыталась вернуть, но пока не получалось.

Было горько, что Андрей обвинил Колю, ничего о нем не зная, но Катя понимала, что сама виновата в этом. Это она была виновата в том, что её любимый ничего не знал про её друга. И поэтому Жданову пришлось довольствоваться сплетнями, его страх был понятен. А методы… нечего пенять, если сама согласилась на подобное. Все, что им теперь остается — попытаться искупить вред, который причинили.

— Андрей Палыч, когда вам удобнее встретиться с Николаем?

Жданов бросил на помощницу сердитый взгляд и снова посмотрел вперед, на горизонте уже виднелось здание «ЗимаЛетто». Андрей поправил очки привычным жестом, нервно рассмеялся и развернул машину.

— Сейчас, Катенька. Надеюсь, вы не против?

Эта невыносимая маленькая женщина робко улыбнулась.

— Нет, я только за.

— Ну и отлично! — достал мобильный из внутреннего кармана пиджака и протянул ей, — Будьте так добры, наберите Романа.

Катя послушно выполнила поручение. Андрей договорился со своим другом о встрече в ближайшем ресторане. По пути к Катиному дому они оба украдкой наблюдали друг за другом, но ничего не смогли понять и незаметно для себя погрузились в воспоминания…

Столько всего было связано с их совместными поездками. Тени непростых разговоров и тайных поцелуев, надежд и страхов и чего-то совсем раннего: Катиных слез в ответ на известие о повышении, её поддержки в моменты, когда Андрей был растерян. В тот вечер, после вечеринки у Ай-ти, она поняла, что любит его. А он?

Он просто нуждался в ней, все больше и больше. И вскоре настал момент, когда Он понял, что не хочет делить Её ни с кем. Только Жданов до сих пор считал, что ему нужна гарантия верности и больше ничего. И никак не мог решить, можно ли верить в эту верность или нет из-за этой загадки и тени Зорькина за спиной. Проницательность Малиновского казалась очень нужным подспорьем в этом непростом деле — вывести Зорькина на чистую воду.

То, что задумывалось как гениальная стратегическая операция — застать врага врасплох, превратилось в фарс: вместо хитрого манипулятора Жданов обнаружил в Катиной спальне…

В первый момент, президенту захотелось проморгаться, он не сразу смог поверить своим глазам: щупленький, вихрастый мальчишка, который казался еще моложе Кати и еще больше «не от мира сего». Гардероб… Когда-то Андрея удивляла Катя, но этот Николай… (Жданову сложно было заставить себя называть пацана так серьезно). Юноша был в унылой, «целлофановой», как сказал бы Милко, рубашке с кривым воротничком, старых коричневых штанах, ну и вишенкой на торте была абсурдная, совершенно неуместная для взрослого человека на работе, вязная жилетка-мешок с жирафом во весь «рост». Вся одежда сотрудника «Никамоды» была плохо скорена и не подходила по размеру, отчего этот клоун казался еще более тощим.

Андрею захотелось засмеяться. Первая реакция — облегчение и неверие. Ну не мог такой ничего из себя... Не мог представлять угрозу! Тем более, Катя обращалась с «финансовым директором», как с подчиненным, причем нашкодившим…

Хотя облегчение было неполным, точнее, недолгим. Весело выбежавший навстречу Кате, Зорькин в первый момент был похож на восторженного щенка, но вмиг переменился в лице при виде Жданова, едва сдерживающего ухмылку. Теперь этот «друг детства» смотрел исподлобья, практически волком.

Перекинувшись вежливыми приветствиями с родителями Кати, Андрей наблюдал, как она давала поручения Зорькину: поехать с ними, взять с собой отчет по «Никамоде»…

Эти слова дорогой помощницы настораживали. Наличие распечатанного отчета означало, что «Никамодовцы» уже были готовы. Червячок подозрения снова точил ждановскую душу. Если они сделали все заранее, могли и что-то скрыть опасное для «Зималетто». Даже успокаивающая внешность могла быть... Нет. Хотя бы этот страх прожил недолго: родители Кати явно привыкли к такому виду Зорькина, звали его Коленькой, пока тот облачался в огромную куртку непонятного темного цвета, заношенную, замызганную, с застарелыми пятнами на рукаве.

Андрей с досадой вспомнил о том, как сердился на Катю поначалу за её неловкость и неуклюжесть. Он понял, что в ресторан с этим типом не пойдет. Передоговорился в Ромой: они условились на встречу в баре, в одном из тех мест, куда он раньше водил Катю.

По пути туда Жданов снова себя накручивал, ведь Катя тоже на первый взгляд казалась безобидной до неспособности себя защитить. Все так странно запуталось. Андрей снова растерялся, Катя потрясающе защищала его и «ЗимаЛетто», но себя защитить не могла. По крайней мере, до недавнего времени, до того, как решила оттолкнуть его — любимого, как она говорит. До того, как решила прекратить их отношения, не спросив его! Увы, разозлиться по-настоящему не получилось, сердце болезненно сжималось, когда он вспоминал о том, как Катя признавалась в своей боли. Хотелось её утешить и защитить, в том числе от себя. Только прежде чем позволить себе провалиться в этот рыцарский кодекс, Андрей должен был разобраться в этом Зорькине: этот неловкий пацан зарабатывал огромные деньги и имел в своем распоряжении безграничное доверие Кати. Андрей не хотел, чтобы так было, он хотел, чтобы Катя была только его. До зубного скрежета не хотелось её с кем-то делить… Здравый смысл и взвешенные аргументы давались нелегко, но он пытался услышать Катю, убедить себя, быть разумным.

«Нужно, думать о компании» — говорил себе Жданов, хотя рациональные аргументы давались ему в этот раз нелегко. Если этот… Зорькин приносит ей пользу и не может… не имеет власти над Катей и «НикаМодой», то придется… что? Отступить? Выкинуть все глупости и Катю из головы? Ведь это только к лучшему: перестать врать и мучить её, если угрозы нет…

Андрей уже почти верил, но радости почему-то не было, только постылая тоска и досада.

К тому моменту, как они доехали до «Планеты-Омега», Рома уже успел освоиться за столиком и даже познакомиться с какой-то местной нимфой. Глаза ждановского секунданта заметно округлились при встрече с прекрасным в виде пушкаревского друга, но Ромио не был бы разведчиком, если бы не мог быстро брать себя в руки.
Попрощавшись с девушкой за его столиком, он сконцентрировал свое внимание на новом знакомом.

Пока Андрей просматривал отчет по «НикаМоде», Рома условно мило болтал с Николаем. О работе тот рассказывал увлеченно и свободно, но при вопросах о личной жизни замыкался, снова смотрел волком, теперь уже на Романа. Жданов наблюдал за всем этим исподлобья. Не хотел принимать участия в разговоре, боялся выдать себя.

В целом знакомство с Николаем Рому успокоило. Тип был немного странный, Кате под стать, местами хвастался, но так неумело, что только больше выдавал свою неуклюжесть; умный, но простоватый паренек, который явно прислушивался к Кате и не перечил ей. Конечно, Малиновскому было неспокойно отпускать Пушкареву в свободное, одинокое то есть, плавание, но происходящее с его собственным другом пугало комбинатора больше чем то, что Катя могла сотворить без дополнительного контроля. Ситуация зашла в тупик, и сейчас было важно сохранить поддержку Киры и скрыть все секреты. Катя, бросившая Андрея сама, продолжит быть верной, в том числе и из-за чувства вины: вот как она смотрит на Жданова… К Зорькину у неё чувств точно не было. Если Малиновский хоть что-то понимал в людях, а он понимал, Катя мечтает опекать начальника и вернуть его доверие.
«Настроение, лучше которого и желать нельзя, очень полезное для дела» — решил Малиновский и попытался закончить разговор: у него еще была назначена важная встреча на сегодня.

Вот только Андрей своего зама одного не отпустил. Попросил взять Катю с собой. Хотя Рома собирался не в «ЗимаЛетто», Жданов настаивал, заявил, что хочет поговорить с Николаем тет-а-тет.

Николая, как ни странно, эта идея вдохновила, он даже как-то приосанился и внимательно сверлил Жданова глазами… Ромке стало смешно оттого, как этот мальчик петушился, но Андрей выглядел вполне серьезно и отвечал на этот взгляд.

Малиновский предложил Кате поехать с ним, посмотреть варианты залов для показа. Катя смутилась и попросила Андрея отпустить её домой. Обещала приехать пораньше на следующий день. Жданов отвлекся на неё, но, немного подумав, согласился. И вот, спустя несколько минут, Катины «женихи» остались наедине.

========== Глава 24. Стерва? ==========

Следующие дни прошли как во сне. Андрей помнил их урывками. Поставки оборудования, звонки родителей, их планы на визит в Москву, желание поговорить с Катей…

Жданов стал рассеянным. Не мог думать, боялся чувствовать, безуспешно пытался рассуждать и просто вспоминал: её глаза, её слова, свои страхи и надежды. Он постоянно пытался не думать о ней, но получалось из рук вон плохо. «Катя принесет, Катя напишет»… «Катя меня оттолкнула»… «Катя меня любит»… Как слепой котенок, он тянулся к ней, потому что она была теплом, и, казалось, если он ее вернет, придут и безопасность, и счастье, которые он как будто потерял. Был соблазн попытаться её переубедить, настоять. Иногда, он почти верил, что сможет: все будет так, как он скажет. Он, а не она! Но какая-то часть него тихо нашептывала, напоминала, ее слова о том, как он убивает в ней то, за что любит. Любит?! То чем так очарован… Вот, это больше похоже на правду. Но он прятался от этих мыслей, прогонял прочь угрызения совести.

В какую-то из ночей он проснулся от того, что Кира его колотила и кричала на него. Проснулся, чтобы услышать, что она все знает про его любовницу — Катю и его нежное с ней воркование. А ему снился тревожный сон. Сначала они были в залитом солнцем парке, он пытался убедить, поймать, сломить Катю, но она ускользала… В конце концов, он остался в темном лесу, совершенно один, без Кати… и только эхо… возвращало его голос, страх и одиночество… Теперь перед ним уязвленная Кира. Во гневе: никаких слез сегодня. Пришлось увещевать её, что беспокоят его производственные вопросы, смеяться, что ему не мог присниться эротический сон с участием Екатерины Пушкаревой… Самому было совсем не смешно… Зато Кира развеселилась. Это вызвало неприятный осадок… Но он смолчал, как всегда. Обнял её и попытался уснуть, но смог успокоиться, только когда невеста задремала, и он снова повернулся к ней спиной…

Утром, по пути на работу, из радиоприемника, которым они пытались заглушить неловкую тишину, Мадонна выражала свои чувства «I've got you under my skin». Андрей чуть не рассмеялся: вот уж точно! Пушкарева стала его наваждением! Мысли о ней — как заноза, от которой не избавиться. Он злился на себя за это. Получалось так, что он сам не может понять, что происходит. Его отношение к Кате стало таким странным. Он реагировал на эту девочку-женщину как-то противоречиво, особенно когда она была рядом: подписывала у него документы или рассказывала об их планах на день, он чувствовал, что успокаивается, расслабляется, будто груз на его плечах становился меньше, и, одновременно, она волновала его, и мысли приходили в голову совсем не рабочие. Даже Рома заметил его взгляды и начал потешаться!

Было обидно и тревожно, он не мог сформулировать, почему его так тянуло к ней? Почему он так по ней скучает? Снова хочет быть с ней? Ведь нет? Но… Договариваться с собой становилось все труднее: это желание и загадка её притягательности сводили с ума, грызли его день и ночь. Он очень скучал. Не хотел в этом себе признаваться, но хотел её душой и телом, и только разум метался между страхом и желанием, разными желаниями. Он хотел повернуть все по-своему, он боялся сделать еще хуже своим упорством, он хотел продолжить жить как прежде, но не мог. Было пусто, грустно и даже противно, когда Кира пыталась добиться… пыталась вернуть его. Он тонул и ненавидел это болото лжи, в котором сам же себя и топил. А выплыть можно, только ухватившись за Катю. Только для этого, скорей всего, придется развязаться с Кирой, и Андрей никак не мог понять: то ли Кира — это пристань, голос на Совете, который его спасает и защищает, то ли это камень, который тянет его на дно.

Он уже очень четко видел, что не хочет, что не может по-настоящему быть с Кирой. Хотелось спрятаться и забиться в самую дальнюю щель, так как он не мог ни к кому обратиться с этой болью. Ни к Роме, ни к Кате, ни к родителям. Он понял, что Катя права: он не сможет отменить свадьбу после совета. Он надеялся, что все образуется, но распутье было слишком ощутимо, слишком близко. Он напоминал себе персонажа из мультика — бедолагу, который пытается удержать невообразимую гору посуды, а на него наваливают все больше и больше…

Он не мог обижаться на Катю: понимал, что она сделала все, чтобы его освободить. Он не мог вернуться к прежней жизни: тоска по Кате, желание сбежать, все бросить… И вот тут он всегда себя останавливал: он хотел бросить только Киру. Он хотел спасти «ЗимаЛетто» и хотел в ней работать, приносить пользу, хотел видеть расцвет этой компании и участвовать в нем, он верил в возможность этой победы, но он боялся: отца, Киру и своего вечного соперника Александра. Андрей понимал, что стал слишком уязвим и не мог с этим смириться. А еще он хотел вернуть Катю, те свет и тепло, которые у них были ДО обмана, и то, что случилось после… после того, как она призналась, что любит его… Как же это открытие все в нем перевернуло! Как она стала нужна ему! В ту ночь, их первую, чудом случившуюся ночь, он вспомнил все хорошее, что у них было, и открыл себе нечто новое, потрясающее…

Это был невозможный выбор. Он знал, что не может ломать Катю, пытаясь оставить её при себе… не знал только, что его останавливает: страх или сострадание. И, даже если бы мог… Даже на расстоянии от Кати он потерял способность притворяться перед Кирой. Скоро свадьба, скоро приедут родители, скоро все узнают… И тут Андрей начинал ругать себя последними словами: за страхи, за неспособность делать то, что нужно. Ему было так плохо и страшно, так раздражала эта зависимость, что он бы совсем потерял способность сочувствовать Кире, если бы не Катины о ней слова. Он старался вспомнить хорошее о Кире. Но в памяти всплывали все больше их конфликты. Тогда он попытался убедить себя забыть про Катю.

Андрей хотел поверить, когда не получилось забыть, пытался убедить себя, что засматривается на Катю с голодухи, а Кирой не интересуется из-за стресса. Но проблема была в том, что загулять с кем-то новым он не мог — тоже из-за Кати — риск разоблачения слишком велик. Или это тоже самообман?

Он не ночевал у себя, но, даже проводя ночи у невесты, все время был на расстоянии, говорил Кире, что слишком устал и… она, натянув улыбку, вторила ему, надеялась, что после совета, все у них наладится… Андрей сбегал то в ванную, то на кухню, а в мыслях его крутилось совсем иное оправдание: «просто нужно получить свое от Кати, и тогда все будет хорошо… точнее как раньше…», он возражал так себе, но прошлое уже не казалось хорошим, притягательным. Он не знал, как быть с той, что ждет его в спальне, и унывал от этого еще больше. Вот где тупик, выхода из которого он не видит… Кроме того, к которому не готов: расставание с Кирой, о котором, как ему иногда казалось, и просила Катя…

А потом случилось «Страшное». Ему действительно приснился… сон… сон, который он еще недавно называл невозможным, сон, в котором они с Катей… Он проснулся с колотящимся сердцем, и единственным облегчением было то, что он не разбудил Киру. Объятия невесты напрягали, ластящееся к нему женское тело — тело Воропаевой — вызывало отторжение. После такого яркого сна о другой это еще больше выбивало из колеи, как признак того, что привычному мироустройству приходит конец. Он не хотел об таком думать, скинул с себя руку «суженой» и сбежал в душ.

Немного освежившись, он долго стоял у окна кухни и, вглядываясь в ночную тишину за окном, пытался восстановить душевное равновесие. Медленно думал и вспоминал… Понимал: «хочу перемен, мне не нравилась моя повседневная жизнь, но не таких. Не хочу зависеть, не хочу любить. Что за чушь: это невозможно, не её!» Но что-то внутри отчетливо ощущало собственную уязвимость, потребность и принимало её. «Катя мне была не просто нужна, а жизненно необходима с первого дня нашего знакомства» — пытался оправдаться Жданов. Эти слова — возможно, последняя попытка сделать вид, что… он может с Катей просто дружить. Точнее, что они могут просто заботиться друг о друге, помогать… А капризный мальчишка в нем кричал: «Катя не может быть отдельно от меня. Так не должно быть!». Андрей знал, что не может больше быть Кате другом потому, что слишком её… желает. А еще не мог поделиться этим с Ромой, отчего казался себе еще более одиноким. И снова приходилось себя успокаивать, вразумлять, ведь сознательно он понимал: Катя права, он сам загоняет себя в ловушку, на путь, которым больше не хочет идти. Но где взять решимости, если не на остановку, то хотя бы на паузу, он не знал.

В своей жизни он был решительным, но в других ситуациях. Тут нужна была именно решимость удержаться, настоять на своем, а не та дурная и короткая, которая приходила к нему с азартом, успехом или приступом жадности… За верой в себя он ходил к одному человеку… к Кате. Но что в этой ситуации можно сказать? Они уже все обсудили. Новых слов ждать не приходилось. Своего выхода он не видел. Опять Катя права, он плывет по течению. С тяжелым сердцем Андрей пошел пытаться уснуть и снова отложить все на завтрашний день.

Увы, это не могло продолжаться… Вечно?
Напряжение и усталость сыграли с ним злую шутку… Да и Кира не выдерживала тоже… Она стала скандалить, прямо с утра, понемногу огрызалась в машине и с новыми силами продолжила в офисе, переключила свое внимание на Катю, оскорбила её. Почему-то, именно сегодня Жданов этого не выдержал и закричал на Киру в ответ, совершенно неожиданные в своей дерзости, невозможные ранее вещи:

— Когда ты успела превратиться в такую стерву? Ты ведь была доброй! Когда я влюбился в тебя, меня покорила твоя добрая и светлая улыбка. Как ты можешь так обращаться с людьми?!

Андрей сам обмер от своих слов. С ужасом и надеждой ждал реакции, но Кира ничего не сказала. На её глазах появились слезы, губы задрожали, она развернулась и рванула прочь… Попытался побежать за ней, поймал в коридоре, но она расплакалась, сквозь слезы отбивалась от него:

— А я, вообще, больше не улыбаюсь, Жданов! Ты спрашиваешь когда я начала злиться? А когда ты начал мне изменять? Сейчас ты меня вообще игнорируешь! Одиночество, унижение и обида как-то не способствуют проявлению доброты и улыбкам!

Некогда любимая девушка развернулась и убежала. У него не было сил сейчас её догонять. Да и что он мог ей сказать? Снова убеждать в своей верности? Не было сил. Было тошно от себя. Хотелось оправдаться, обвинить во всем Киру, Андрей злился… Но все это было с одной стороны, а с другой он вспоминал слова Кати. Кажется он понимал её все больше… а еще ему казалось, что Кира больше не выдержит.

========== Глава 25. Искры. ==========

Вечером того дня Андрей много думал о словах Кати, об опасности расставания с Воропаевой после совета. Кира, похоже, и вправду, доведена до крайности. Но сосредоточиться на невесте не получалось, все время сбивался на Пушкареву. И даже утром подумал о ней. Гадал, каковы его шансы урвать вечер с Катей, воспользовавшись ссорой с Кирой. Немного посмеялся над собой: «Хорошая девочка Катя. Он с именем этим ложиться, он с именем этим встает». По дороге на работу из радио лилась условно популярная простенькая добренькая песенка, с цепляющим акцентом на слове «милая» и каким-то продолжением «какою колдовскою силою»… Вот уж верно, эта маленькая, удивительная девчонка, его совсем околдовала. Непорядок полный, но почему-то ему нравится… по крайней мере, рядом с ней. Вдвоем. Решил поговорить с Катей еще раз — женщина не может ничего не хотеть. А ему надоело тоскливое и унылое настроение без неё. Хоть Катя и помогает, и он может высказаться, стена между ними угнетает… Ему тяжело и грустно одному. Без Кати было как-то пусто, и он просто соскучился по ней… не только как по дружественному плечу…

Ближе к обеду, когда женсовет и Клочкова разбежались, оставив свои рабочие места хорошо если не на пару часов, Андрей с Катей занимались расчетами. Ей понадобились какие-то документы со стеллажей, стоявших у окна, пока Катя копалась в папках, Жданов решил действовать: прихватил связку ключей, вышел в приемную и запер дверь в холл. Теперь никто не мог попасть в его кабинет, кроме Романа и уборщиц, ни напрямую, ни через конференц-зал, а самое главное, никто не услышит их с Катей разговора. Проверил, что зал собраний тоже пуст и через него вернулся в свой кабинет. Он хотел с ней поговорить, спокойно, наедине, не хотел, чтобы в их с Катей мир, ворвался кто-то со стороны.

Катя, стоявшая до этого в центре кабинета и перебиравшая бумаги, увидела Андрея с горящими глазами вошедшего в кабинет, и очень испугалась, сердце рухнуло в пятки. Неужели он ей не верит? До сих пор? Отшатнулась от него раненой фурией и забилась в угол. Улыбка предвкушения спала с лица Андрея: видеть такую реакцию Кати было очень обидно.
— Кать…
— Что вы делаете, Андрей Палыч?! Вы сошли с ума?
— Кать, зачем вы так?
— А зачем вы это сделали, зачем запираете двери?
— Я просто хочу поговорить. Без свидетелей. Это не преступление.
— Я не хочу говорить… не о работе. Тем более, что здесь, сейчас это неуместно.
— А когда?
— Ничего не изменилось.
— Кать, а если я не могу без тебя, ну не получается у меня… я столько раз расставался, но никогда мне не было так тяжело…
— Не может этого быть.
— Ты мне не веришь? До сих пор?!
— Это вы мне не верите, Андрей Палыч.
— Как? В чем? — она молча разглядывала пол, точнее носки его туфель, готовая сбежать в любой момент, если он подастся навстречу ей — Это неправда, Кать!
— Не поэтому ли вы со мной встречаетесь. Вам нужна не только Кира, но и я тоже.
Он немного помолчал. И выдал напряженно-обиженно.
— Я с тобой не встречаюсь. Ты меня бросила. А я хочу тебя вернуть.
— По той же причине, по которой вы держите Киру Юрьевну рядом с собой?
— Нет, не по той же. С Кирой мне трудно, а с тобой… а по тебе я соскучился.
— А ты не задумывался, о тех, кто скучает по тебе? Не только я, и даже не только Кира. Еще множество женщин. Но они становятся лишними в твоей жизни, как только ты пугаешься гнева Киры, их желания перестают иметь значение. Вот только со мной накладочка вышла: меня бояться тоже повод есть… вот поэтому я и не хочу навязываться.
— Кать, но ведь все наоборот!
— Да неужели? А ты сказал бы мне, если бы я стала тебе неинтересна или в тягость? Или держал бы при себе, как ты утверждаешь, что держишь Киру?
Андрей ничего не смог на это ответить. Даже понять знает ли он ответ сам или просто не может соврать Кате. Не хочет снова ей врать. Пушкарева немного посверлила его грустным и серьезным взглядом, оставила ему отредактированные черновики договоров для изучения и ушла в каморку готовить документы на подпись. Заполнила необходимые реквизиты и вернулась в кабинет, немного опасаясь того, что может там увидеть, но… она ведь обещала работать вместе, вот они и будут работать, сейчас только отдать документы и дальше… она надеялась сбежать на обед и забыть об этом разговоре. Андрей сидел за столом, обхватив голову руками, документы, похоже, так и не посмотрел и на Катино возвращение не отреагировал. Пушкарева пару раз окликнула начальника по имени-отчеству, но реакции с его стороны не последовало. Она подошла ближе и спросила, уже испуганно и немного громче:
— Андрей, что с тобой?
Поднял глаза, недолго молча смотрел на неё, а потом попросил:
— Кать, можно я тебя обниму, пожалуйста…
— Андрей… я…
Он встал, но к ней больше не приближался, просто смотрел, так грустно…
— Пожалуйста, просто обниму.
Разве могла она такому ему отказать? Нет. Катя сама обняла его. Какое-то время стояли обнявшись. Пушкарева дышала его таким родным, любимым, невероятным запахом, напитывалась его теплом, позволила себе этот миг слабости. И ему. Что же с ним случилось? Какая помощь ему нужна? Пусть это будет не обман! Пожалуйста!
Андрей правда по ней соскучился. Очень. И его сердце наполнялось радостью от теплоты маленькой, мягкой Катеньки в его руках. Такой трогательной и такой сильной. Нужной… и потребность в ней с каждым мигом становилась все острее. В первые секунды он чувствовал только облегчение от её близости, простую радость от того, что её маленькие ладошки и вся она, так просто и искренне прильнувшая к нему, сначала принесли покой и утешение, от которого он чуть ли не рассмеялся — так был рад! Но потом… потом его потянуло к ней и с каждой секундой все больше. Он хотел немного отстраниться, скользнуть своей щекой по её и начать целовать, целовать её и не останавливаться, не останавливаться, пока… просыпающееся в нем желание пугало своей силой, он чуть ли не захлебнулся в острой потребности окунуться, утонуть в катиных ласке и любви.
— Катя, милая, я очень по тебе скучаю, мне так трудно без тебя. И это правда.
— Ты же так легко расставался…
— Я знаю, но ты другая.
— Да. От меня так многое зависит.
— Причем здесь это?! Я скучаю по тебе, потому что никто меня не любил так, как ты. И, да, от тебя многое зависит. Вся моя жизнь зависит от тебя. Но я сам тебя выбрал. Потому что доверяю тебе.
Она молча вглядывалась в него.
— Да, Кать. Я… ты нужна мне.
— Я тебя не подведу, буду помогать во всем, как и раньше.
— Я не об этом.
— Зималетто для тебя важнее всего.
— В последнее время я в этом не уверен.
— Просто тебе кажется, что Зималетто слишком сильно от меня зависит. Но я не собираюсь причинять вред компании или покушаться на чужие деньги, независимо от того вместе мы или нет, любишь ли ты Киру, другую женщину или никого не любишь. И независимо от того любит ли кто меня. Я люблю тебя и только тебя и я всегда буду защищать тебя, что бы ни случилось.
— Именно поэтому ты мне так дорога! Ты самая хорошая и самая… моя! Ты — мой человек, моя женщина. Разве это не так?
Катя помолчала, не знала, что сказать. Она была и рада его словам, всегда дорожила его добром и опасалась, она не может быть с ним… вот так. Больше нет. Слишком много обмана, слишком непонятно происходящее… произошедшее?
— Спасибо, Андрей. Никто ко мне не относился так, как ты!
— Тогда почему ты снова и снова говоришь о Кире, Зималетто и других женщинах?!
— Потому, что это твоя жизнь!
— А может быть ты — моя жизнь?
— Тебе не кажется, что это слишком громкие слова?
— Всегда так считал и сейчас, казалось бы, тоже, но как объяснить себе, то как я схожу с ума, когда тебя нет рядом, когда ты меня отталкиваешь?
— Я помогала тебе в трудных ситуациях, а сейчас тебе, как никогда, нужна поддержка.
— Нет. То есть не только. Мне нужен не просто помощник или друг. Мне нужна моя маленькая, нежная, любящая девочка Катенька! Которая стала для меня всем.
— Нет, не всем, у тебя есть Кира и--
— Катя, я не могу без тебя.
— Я с тобой!
— Ты нужна мне вся, как раньше.
— А что нужно мне тебя волнует?
— Ты любишь меня.
— Что будет со мной для тебя не важно? Ты хоть понимаешь, чего мне может стоить эта игра? Чего мне стоит быть рядом с тобой, переступать через все, что я ценю в себе? Мое будущее и мои чувства для тебя имеют хоть какое-то значение?
— Конечно имеют! Я… ты… ты — самый дорогой для меня человек.
— Андрей, я на пределе.
Груз вины придавил, Жданов отскочил от неё, выбежал из-за стола и пару раз пробежался по кабинету: туда сюда… В панике? В отчаянии? В какой-то момент Андрей резко остановился напротив неё, взглянул через стол — мрачно? Затравлено? — быстрым движением уселся на этот самый стол, ноги поставил на стул Малиновского, зажал кулаки между коленок, опустил голову, весь сжался.
— Ты права, я разрушаю, все к чему прикасаюсь.

========== Глава 26. Чего хочет Женщина? ==========

За таким Андреем Катя всегда была готова упасть в любую пропасть. Только как им выпутаться из паутины ошибок? Как это все пережить. Как остаться собой? Людьми? Она обошла стол, взяла Андрея за руку, погладила по плечу.

— Нет, не говори так, пожалуйста, не думай так. Ты — просто человек, живой человек. Все люди совершают ошибки. Но ты же пытаешься их исправить! Ты можешь это сделать.

— Что я могу сделать, чтобы вернуть тебя?

— Я всегда хотела только правды.

— Значит, ты настаиваешь, ставишь ультиматум? Я должен расстаться с Кирой, чтобы быть с тобой?

— Нет.

— Что «нет»? Ты будешь со мной, как и раньше? Или дело не в Кире?

— Нет, я отпускаю тебя.

— То есть расстаешься. Я не понимаю, как… — Андрей вскочил со стула и теперь нависал над Катей, — Не могу поверить в то, что можно расстаться с человеком, которого любишь.

Она опустила голову.

— Я люблю, но понимаю, что не могу на тебя претендовать.

— Это мое решение, — прорычал Андрей.

Катя немного отступила назад и печально посмотрела на него.

— Не только. Я не могу быть с тобой во лжи.

— А я не могу смириться. Я не понимаю, из-за чего такие перемены. Я слышал все, что ты мне говорила. Да, это правильные вещи, и я помню, что тебе раньше тоже было тяжело, но твоя любовь была сильнее и поддерживала тебя и нас. Что изменилось?

— Многое. Я тебе открыла свое прошлое, и после этого… все вернулось… Я не могу так с ней, и… Ты уверен, что… Я… Я не верю в отмену свадьбы после совета, после него опасность только больше станет: Кира может изменить что-то в компании, когда поймет твой план.

— Я не думаю, что дело в воспоминаниях. Следующим утром ты была счастлива, ты сама мне об этом сказала. Что случилось после того разговора?

— Я узнала, что ваши отношения — сделка только с твоей стороны, а Кира тебя любит…

— Кать--

— Скажешь, это не так?

— Она ведет себя не так, как ты.

— Мы с ней в разных ситуациях. И чем дольше ты со мной, тем сложнее мне тебя видеть с другими женщинами. Когда я вижу тебя с ними, мне кажется правильным разойтись, но ты ни Киру, ни меня не отпускаешь. И не отпустишь? Ты боишься?

— Это тебе Коля внушил?

— Андрей, я тебе говорила, что только ты на это влияешь. Ты мне не веришь?

— Скажи, Коля знает о нас?

— А Малиновский? Ты ему рассказал?

— Не отвечай вопросом на вопрос!

— Другого ответа у меня нет.

— Значит — да?

…

— Катя отвечай!

— Да, я рассказала Коле, но только когда все закончилось. Пока мы были вместе и раньше, он ничего не знал.

— Тогда в чем дело?

— Теперь вы.

— Что я?

— Вы рассказали Малиновскому?

— Он не знает о моих чувствах к тебе.

Катя взбудоражено отошла от Андрея, немного прошлась по кабинету, обнимая себя за плечи.

— Ты хочешь, чтобы я ему рассказал?

— Не знаю. Дело не в этом, — Катя сделала небольшую паузу и продолжила, с непонятной грустинкой выдохнув слово: — Допустим… — выпрямилась и заговорила уверенней, тоном, который использовала на переговорых: — Допустим, он не знает о твоих чувствах. Но он знает о наших отношениях?

— В-в к-каком смысле?!

— Роман Дмитриевич знает о наших свиданиях? О том, что вы за мной ухаживали?

— Катя, я тебе уже ответил!

— Вы сказали о чувствах, а не о событиях. — теперь отмалчивался Андрей, и сложно сказать, чей взгляд был более хмурым, обвиняющим и недовольным. Пытающимся приказать другому невыполнимое… — Неужели, этот словоохотливый консьерж ни словом не обмолвился Малиновскому?

— Катя! Я не могу говорить с Ромой о тебе. Он даже простых вещей о моем отношении к тебе не понимает. А то, что было… — Андрей резко сорвался с места и вплотную подошел к Кате, встал напротив неё, — Это… совсем не просто. — слегка сжал плечи девушки и спустился ладонями вниз по её рукам, нежно сжал её маленькие пальчики в своих, — Не просто так. Роман здесь ни при чем. Давай не будем говорить о других людях. Только о нас с тобой.

Загипнотизировав Катю своим голосом, Андрей поймал её руку в свои, приподнял и поцеловал сначала её пальчики, потом ладошку, сжал покрепче. Пушкарева посмотрела на их сплетенные руки и смущенно ответила слабым голосом:

— Я тоже не хочу говорить о Роман Дмитриче.

Андрей порывисто обнял, прижал её к себе, положив руку ей на затылок.

— Ну вот и хорошо. Только о нас.

Катя окаменела и завозилась, пытаясь высвободиться.

— Отпустите меня.

Андрей разжал объятия и снова обиженно уставился на Катю.

— Катя, ответь честно на один вопрос, глядя мне в глаза: ты со мной рассталась только из-за Киры? То есть, ты будешь со мной, если я от нее уйду?

— Это не один вопрос.

— Ты ответишь?

— А ты?

— Что я?

— Можешь ответить честно?

— Почему ты допускаешь, что я отвечу иначе? Я что-то сделал? Скажи и я исправлюсь.

— Если хочешь исправиться, скажи сам. Не играй со мной в те же игры, что и с Кирой.

— Она тоже со мной играет. И твои слова похожи на игру.

— Ладно, я попробую по-другому, — Катя нервно сглотнула. — Андрей… Я просто не уверена, что… Если я заговорю, про «что-то еще»… Я… Я буду задавать вопросы, и от твоего ответа, все может стать или сильно лучше, или сильно хуже. Ты уверен, что хочешь так рисковать?

— Я ничего не боюсь!

— Ничего? А Киры? Разве ты с ней вместе не из-за страха потерять свою должность?

Андрей только помотал головой, но не ответил ни слова. Он не хотел уступать, позволять увести беседу в сторону от его вопросов.

— Ты чего-то недоговариваешь. Это не правильно, я должен знать, что с тобой происходит!

— Почему? Вы мне не доверяете?

— Доверяю! Не в этом дело! Ты — моя женщина, и я тебя никуда не отпущу! Ясно?!

— У знаний есть своя цена. Я готова быть откровенной с вами до конца, но только если вы будете так же честны и открыты со мной!

— То есть это ты мне не доверяешь?

— Я всегда вам верила, больше чем кому бы то ни было.

— Тогда в чем дело?

— Мне всегда было стыдно и больно быть с тобой, за спиной у Киры, пока ты с ней. Ты это знаешь

— Знаю, прости, моя хорошая.

Андрей воспользовался замешательством Кати, притянул к себе и легко поцеловал. Катя вздрогнула, сжалась и отвернулась. Жданов тяжело вздохнул: пришлось продолжить, надоевшую уже болтовню.

— Да, это меня не красит, но я доверяю тебе, Кать. Я знаю, что только с тобой я могу быть собой, и ты…

— То есть ты веришь мне и в мою любовь?

— Да. — хотя бы в этом Андрей был тверд.

— Больше, чем Роме? Докажи, что хотя бы так же! Что он знает о нас? Он думает, что все так же как с Кирой — ради дела. Да?

— И Рома, и Кира уже давно потешаются и подшучивают о моих чувствах к тебе.

— Это не правда! Они не считают меня… достойной чувств.

— Поэтому и язвят. Прости, моя хорошая. Я с ними не согласен. Я не могу работать… ничего не могу без тебя.

— Не может быть. Я вам дорога как человек, но женщины взаимозаменяемы для вас.

— Я тоже так думал, пока не… Не заработал бессонницу из-за тебя.

— Не может этого быть.

— Кать, ну может хватит этого самобичевания?! Я ни по кому в жизни так не скучал!

— Наши отношения — это самое большое счастье в моей жизни, но и ошибка: мы оба поступили плохо их начав… вот так… И я не могу так больше, только если что-то изменится.

— Что должно измениться?

— Я ни о чем не прошу.

— Я знаю, я не об этом. Это я. Я тебя прошу. Что я могу сделать, чтобы ты выполнила мою просьбу?

— Какую? Ты же знаешь, по работе я--

— Поехать со мной. Не по работе.
   

========== Глава 27. Шпионские игры. ==========

Катя очень смутилась. Почему-то она этого не ожидала, днем. Хотя откуда это предубеждение взялось, она сама не знала.

И как полыхнули его глаза… она так хотела и так боялась поверить.

— Андрей--

— Кать. Ты ведь меня еще любишь! Ведь так?

— Люблю.

— Тогда… что тебе нужно, чтобы поехать со мной?

— Андрей. Я… даже боюсь об этом говорить!

— Сколько можно бояться?! — крикнул он возмущенно, но быстро одернул себя, видя её реакцию. Катя и так от него шарахается, а он еще кричит на неё. Это явно не путь добиться своего. Но как сдержаться, когда она ведет себя так невозможно?! — Почему ты позволяешь страхам вставать между нами?! Мы же говорили об этом, неужели эти твои страхи сильнее чувств ко мне?

— Дело в том, что ты тоже боишься, и ЭТО стоит между нами.

— Значит есть еще причина, кроме Киры, но ты не решаешься о ней говорить?

Катя кивнула и так и осталась с опущенной головой.

— Почему?

Грустно, с тенью слез и надежды посмотрела ему в глаза… с нежностью.

— Потому, что ты никогда раньше не говорил правду в таких разговорах Андрей, я боюсь все разрушить.

— О чем ты говоришь, Катя? Я тебе доверяю, как никому больше. И с тобой я делился тем, о чем ни с кем не могу говорить.

— Да, когда мне верил, а потом… я сама виновата, я разрушила эту веру, и… - постаралась незаметно вдохнуть через комок в горле, - Но теперь я сама боюсь потерять веру… и даже надежду.

— Кать, ты меня пугаешь, прошу, скажи, что случилось. Что ты от меня скрываешь?

Пушкарева молчала и смотрела на него влажными огромными глазами.

— Кать, скажи правду.

Она пролепетала слабым тихим голосом.

— Это ты скажи правду.

Несмотря на то, что слышал эти слова раньше, Андрей не понимал, чего от него хочет Катя, чего она может хотеть. То есть он предполагал, но эти мысли были слишком страшными, а потому недопустимыми, запретными, они не могли быть реальностью, но Катя продолжала его пугать.

— Я смогу быть с тобой откровенной, только если ты будешь откровенным со мной.

— Почему ты все время это повторяешь?

— Потому что это единственный путь для меня, но я не смела рисковать, ведь я у тебя попрошу больше, чем ты давал любой из своих женщин в прошлом, даже больше чем Кире — правду. Правдивые ответы на сложные и страшные вопросы, и прости меня, Андрей, как бы нам ни было обоим от этого больно, если ты мне соврешь… я больше никогда не смогу тебе поверить. Но… еще ты можешь промолчать. Тогда я останусь твоей помощницей и больше никогда не спрошу тебя об этом, только и ты больше не пытайся вернуть или изменить наши отношения. И не страшно, если сейчас ты от меня что-то скрываешь, то есть раньше скрывал. Не бойся этим меня обидеть или разозлить, наказания не будет, если скажешь сам, честно, что бы ты мне ни открыл. Для меня это будет означать лишь доверие, а оно - дороже всего, разве не так?

Андрей казался все более встревоженным и напряженным.

— Кать, почему ты думаешь… Я… Я не знаю, что нужнее. Ты же понимаешь, есть и другие важные вещи: оптимизм, надежда, уверенность… Ты сама когда-то говорила, что есть вещи, которые лучше не знать?

— Когда?

— Когда рассказывала о своем… об этом… - сердито стиснул зубы, - О своем прошлом.

— Это другое. Тогда все закончилось. Если ты хочешь оставить наши отношения, нерабочие в смысле, в прошлом, то я согласна и не буду… ничего не буду. Но… ты ведь говоришь о другом… у нас может быть продолжение, только если между нами не останется лжи.

— Зачем ты мучаешь меня и себя какими-то непонятными подозрениями? Что я сделал такого, что ты перестала мне доверять?

— Андрей, я доверяю тебе ТАК ЖЕ, как и ты мне, даже больше.

Андрей ничего на это не ответил. Он не знал, как её переубедить, но и сдаваться не собирался. Она ходила туда-сюда в небольшом отдалении от него, обхватив себя руками, решаясь и гадая: спрашивать его или нет. Жданов ее остановил, Катя его обняла, прильнула к нему и затихла.

— Кать, вы как будто прощаетесь.

— Почти.

— Ты меня пугаешь, Катюш.

— Я сама боюсь, давайте ничего не менять!

— Нет, я хочу знать.

Катя подняла глаза, улыбнулась.

— Такой упрямый. Но я тоже… такая.

— Я знаю. — погладил по голове, — На переговорах ты неподражаема. Но может мы направим наши усилия навстречу друг другу? — переместил ладонь к ней на щеку, — Давай забудем про эти выяснения непонятно чего.

Катя отступила назад и с неодобрением посмотрела на него.

— Так чего вы хотите: забыть или выяснить?

— Я хочу быть с тобой, увезти тебя отсюда. Поехали?

Катя склонила голову и покачала ей в отрицательном жесте.

— Кать, я как будто бьюсь о стену. У меня ведь есть шанс? Ты говоришь, что любишь, значит его не может не быть. Так, да?

— Да, Андрей, но это трудно.

— Что я должен сделать?

— Я тебе уже говорила, много раз: сказать правду.

— Какую еще правду?! Я по тебе очень соскучился, ты меня отталкиваешь, я хочу быть с тобой. Чего еще ты хочешь?

— Я поеду с тобой сегодня, куда позовешь, если ты захочешь, если ты ответишь честно на мои вопросы. Но они неприятные и трудные.

— Что ты хочешь услышать?

— Почему ты со мной?

— Я не с тобой, ты от меня бегаешь.

— Почему ты настаиваешь на продолжении?

— Потому что хочу быть с тобой.

— Почему?

— Моя маленькая почемучка, — выцепил её ладошку, слегка сжал, озорно улыбнулся, — Разве у желаний есть причины?

— Андрей, я не об этом. — отошла от него, снова обняла себя за плечи, — Почему ты начал за мной ухаживать?

— Из-за Зорькина. Я ревновал к нему.

— А компания?

— Что компания?

— Ты за неё боялся?

— Я и сейчас за неё боюсь.

— И ты думаешь, я её украду или подарю Коле, если он начнет за мной ухаживать?

— Нет, не думаю! Ты честная, и ты любишь меня. Я тебе верю, но я не могу без тебя, ты мне нужна не только в работе.

Он сам удивлялся, но понимал, что искренен, что дело только в Кате. Она — его, и он вернет эту упрямицу! Что бы сделать, чтобы вытрясти всю эту дурь из её умной и талантливой головки?
Низкий Катин голос настойчиво вторгся в его размышления.

— Но началось все с работы. Со страха из-за меня и Коли и моей формальной власти?

Андрея злили эти вопросы и пугали, и он ответил тем чем привык: нападал, ведь это - лучшая защита.

— Ты это хочешь услышать? Хочешь поставить себя на одну ступеньку с Кирой? Или меня на одну ступень с… со своим бывшим?! Считаешь меня предателем? Или ты просто стала подозревать всех и вся, как Кира?

— Нет, Андрей, я не буду вести себя, как Кира.

— А что тогда?

— Точнее я не знаю. Я… Помнишь я тебе как-то сказала, что ты сводишь женщин с ума? Я тоже… Я не знаю, чего от себя ждать рядом с тобой. Но я… Не хочу, не буду... Постараюсь не играть с тобой в кошки-мышки. Когда-то мы верили друг другу. Но потом я тебя обманула. Мне казалось, что это незначительные мелочи, и я не сразу поняла, что ошибалась. Ведь так? Тебя задело то, что я скрывала Колю и что не скрыла твои секреты от него, да?

Андрей хмуро кивнул, но не сказал ни слова.

— И поэтому ты…

— Я очень переживал, когда Зорькин встал между нами, и я до сих пор не все про него понимаю, и... ревную тебя к нему. Не так, как раньше, но... Вы столько времени с ним проводите, а от меня бегаете!

— Значит, мои откровения не помогли вернуть ваше доверие?

— Причем здесь доверие?! Я не хочу расставаться, это я сейчас не о работе говорю.

— Я тоже.

— Катя, почему вы думаете, что я вам не доверяю?

— Я не думаю... То есть я думаю, что подорвала ваше доверие. А сейчас я не знаю, почему вы…{?}[Это отсылка к Катиному вопросу Анрею в их первую ночь:
"Не надо меня жалеть"
"Я не жалею"
"Ну тогда почему? Почему ты?.."
"Я тебя люблю"]

— Я тебе уже отвечал на этот вопрос.

— Мне трудно относиться всерьез к этим словам.

— Ты заслуживаешь любви, Катенька!

Она опустила голову, до сих пор не верила, что такое может быть правдой. Не с ней…

— Давайте сейчас не будем об этом, пожалуйста.

Хотя Андрей говорил правильные и разумные вещи и, кажется… Катя не могла найти или увидеть тут ложь, но и… секреты… опасные и ядовитые. Она все еще боялась его тайн.

— Тогда чего ты хочешь, Катя? Ты как Кира хочешь, чтобы я подтвердил твои страхи?

— Я хочу, чтобы ты мне доверился и сказал правду, тогда я смогу тебе верить.

— Почему ты меня обвиняешь?

— Я не обвиняю, а спрашиваю.

— Я как на суде. Ты угрожаешь, что если я не скажу… правду, как ты говоришь, то…

— Хорошо, я объясню свое поведение, и ты поймешь меня. Но! Сначала просто ответь на мои вопросы так, как считаешь честным это сделать. Просто реши для себя, достойна ли я доверия, достойна ли знать… даже то, что не понравится, но зато иметь возможность найти новый путь. Боишься ли ты, что я буду тебя осуждать, или понимаешь, веришь, когда я говорю, что не буду?

— Если я скажу тебе то, о чем ты просишь, то, что ты хочешь услышать, если соглашусь с твоими подозрениями, выдумками, ты от меня сбежишь и сама это знаешь.

— Я не буду мстить.

— Но и любить меня не будешь.

— Буду, я люблю не идеал.

— Ты только так думаешь.

— Я не жду от тебя любви в ответ, но я не смогу быть рядом, если ты мне не доверяешь. О доверии я прошу, на него я надеюсь. Без него я никогда не узнаю, почему ты со мной: из-за страха или потому, что хочешь этого.

— И что? Поверив в свой страх, ты предложишь мне «дружить» или, как ты говорила раньше, оставить деловые отношения? Как будто это возможно! Я хочу тебя целовать. И забрать наконец отсюда, а не говорить бесконечные разговоры!

— Неужели ты правда этого хочешь?

— Очень!

Она испытующе смотрела на него, слегка прищурившись.

— Ты знаешь, что не дает мне согласиться.

— Ты мне не веришь.

— Я… не совсем… Я пытаюсь понять, веришь ли ты мне. Я оступилась, запуталась. Я подорвала твое доверие, и я тебя ни в чем не обвиняю.

— А мне кажется, что ты меня уже и обвинила и приговорила. Почему ты так поступаешь? Ты ведь не была такой, что изменилось?

— Андрей, мне всегда трудно было представить, что меня можно… что кто-то может мною заинтересоваться. Я позволила тебе себя убедить, потому что доверяла тебе, как никому.

— Но больше не веришь? Что я такого сделал? За что ты меня наказываешь?!

— Я не наказываю, я пытаюсь восстановить то, что мы потеряли. Прости меня, я плохо это умею. У меня не так много близких людей. Я не помню как… не понимаю… Не все трудности можно предугадать. Мы с тобой так много спотыкались. Но… Ты… Рядом с тобой я начинаю верить в лучшее.

— Но спрашиваешь все время о плохом?

— Молчание ставит людей по разные стороны баррикад, а доверие объединяет. У Малиновского ты сказал, что я считаю тебя ангелом с крыльями, это не так, я никогда не считала тебя идеальным. Ты мне дорог такой, какой есть. Я все делала для тебя и не просила взамен, и не ждала ничего, почти ничего… Как оказалось, ничего, кроме честности, которую считала само-собой разумеющейся, но для этого мне стоило самой быть честной с тобой, и, раз я первая нарушила эту честность, я первая и призналась. Теперь я прошу тебя быть честным со мной. Я приму любую правду, она тебе не навредит. И меня не обидит. Клянусь!

— Но я ответил на твои вопросы.

Катя как-то странно улыбнулась, одновременно скептически и ласково, и покачала головой.

— Нет, ты очень ловко уходил от ответов на мои вопросы, по крайней мере, от некоторых. А я прошу, поговори со мной не так, как с Кирой, отцом или Александром, поговори со мной, как раньше говорил, когда тебе было трудно, когда ты просил о помощи. Не бойся меня задеть. Прошлое не важно и не обидно, если ты мне сейчас веришь. Ничего не имеет значения кроме доверия!

— Катя, Катенька, я… - он не знал, что сказать, снял очки и потер переносицу... слов не было.

— Скажи, что Малиновский знает о нас?

Андрей сердито посмотрел на Катю, отвернулся от неё, сделал пару шагов прочь, но потом вернулся, взял её за руку, потянул к столу, пробурчал:

— Иди сюда, моя маленькая упрямица.

Катя пыталась противиться, но Андрей не пустил.

— Хочешь пытать меня своими подозрениями, тогда изволь быть тоже откровенной, не прячься и не убегай, я хочу тебя видеть.

Этот сердитый, но такой искренний монолог Андрея вызвал у Кати еще одну невольную улыбку, почти радостную. Он наполовину посадил её на свой стол и навис сверху. Горячий взгляд снова стал хмурым. Казалось, он сам не знает, хочет ли смотреть на неё и говорить, слушать все это… но потом Жданов резко выдохнул и заговорил скороговоркой:

— Малиновский в курсе наших с тобой отношений. Но… частично. И он уверен, что я тобой из-за компании, как с Кирой. Не думаю, что он когда-либо примет другую версию. Поймет, как я к тебе отношусь. Я пытался объяснить, но… он просто меня не слышит. — эта мысль Андрея расстроила, он немного отступил, засунул руки в карманы и снова посмотрел на Катю. — Иногда мне кажется, он, в принципе, не способен поверить, что у меня есть совесть, что я способен на искренние чувства к женщине, что могу переживать и беспокоиться не только о себе. Он мне недавно так и сказал: «Прекращай терзания, это тебе не свойственно». И это в то время, когда я…

Он на одном выдохе растерял свой запал, сел на стул, оперся локтем на стол и запустил одну руку в волосы, а другую постепенно сжимал к кулак и бил им себя по колену.

— Мне иногда кажется, что я скоро с ума сойду от своей вины. Я перед всеми виноват. На меня возложили такую ответственность… А я… Я ведь рисковал не только своими деньгами и не просто деньгами наших семей… Для отца и Юрия Александровича компания - это дело всей жизни, это их мечта, осуществлению которой они посвятили столько лет. И я тоже об этом мечтал и мечтаю до сих пор. — бросил короткий, обжигающий взгляд на Катю и снова опустил глаза. — Но я раньше не понимал осторожности отца… И я не отказываюсь от своих целей, но… Я поставил под угрозу не только нас, а работу сотен людей, а значит и будущее ИХ семей. Ну кто я после этого?! Отец пытался меня предупредить, наставлял. Мне тогда показалось, он просто не верит и хвастается: он спал спокойно все время работы в ЗимаЛетто. А я не могу… Я совсем перестал спать. Я стал противен себе... Роме я и не жаловался на это толком. Пытался разговаривать, но... Только тебе. Ты права, ты — очень близкий для меня человек. А я… я уже не помню когда последний раз говорил правду.

Когда вспомнил о тех людях, которых подвел, Андрей не выдержал одиночества своей вины, поднял глаза на Катю и, пока говорил, смотрел на неё с отчаянным огнем в теплых карих глазах… А на последнем предложении весь сжался, опустил голову, руками держался за сиденье. Катя не могла видеть его таким и даже винить его. Она чувствовала, как ему тяжело. А он так нужен ей! И еще ей нужно, чтобы он был счастлив. Она подошла ближе, запустила пальчики в его волосы, погладила по голове.

— Тише, тише. Еще ничего не потеряно, мы можем выбраться из этого, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе в этом.

— Ка-атя!

Это был почти стон. Столько отчаянной мольбы было в её имени на его устах! Андрей схватил её и посадил к себе на колени, обнял и крепко прижал к себе. Хотелось стать как можно ближе. Она была его единственной радостью во всем этом кошмаре. Она столько раз его спасала! Её любовь… когда она рядом, и смотрит… вот так! Он не чувствует себя виноватым. Её тепло — бальзам на его истрепанные нервы. Она - его солнце, ласковое и нежное. Уткнулся лицом в её плечо, хотелось прижаться к ней всем телом.

— Кать, ты так нужна мне! У меня нет никого дороже тебя!

Он целовал её куда придется, куда попадали его губы: в ухо, в шею, в щеку, в волосы… Потом убрал одну руку с её талии и погладил щеку, до которой его губы не дотянулись, повернул Катино лицо к себе и впился поцелуем в её губы. А она ответила. Она не могла не ответить. Несмотря на свои страхи и сомнения, она его любила и… хотя она еще не добилась… не узнала… не понимала до конца… Он был таким искренним и уязвимым сейчас. Они нужны ДРУГ ДРУГУ. Она всегда это знала и сейчас видела ясно как никогда.

========== Глава 32. Оглянуться назад, посмотреть вперед. ==========

— Нет! Все изменилось, я не могу. Я не буду! Не буду за её спиной. Я прошу вас быть честным, хотя бы в чувствах, раз на работе мы не можем.

— Катя! Неужели вы не знаете, как Кира к вам относится?! Мы не можем ссориться с Воропаевыми в текущем положении. Вы сами знаете почему. Она начнет войну, если узнает о нас с вами, неужели вы думаете, что она примет наши отношения? Я думаю, если узнает о нас, Кира будет требовать твоего увольнения на совете, и это в лучшем случае, то есть при условии, что я останусь с ней. Точнее вернусь к ней. — Андрей начинал горячиться и сделал паузу. Чтобы успокоиться и решить, пояснять или нет. В конце концов, подумал, что от Кати ему скрывать нечего. — Потому что между нами давно ничего нет. Настоящего. Только видимость.

— Я не прошу гласности насчет себя. Я даже не думала, не предполагала всерьез, что вы будете обсуждать расставание с Кирой. Поэтому и пыталась закончить все тихо и мирно.

— Катя! Не начинайте снова!

— Я не начинаю. Я только прошу… чтобы вы решили, хотите ли быть с ней или нет. Если да, я мешать не буду… а если нет… скажите ей, что чувствуете на самом деле. — Пушкарева опустила глаза.

— Катя, я… Я сам пока не знаю.

Она вздрогнула и снова воззрилась на него. Так ошарашенно и неуверенно. А потом улыбнулась. Как будто он какой-то подарок ей подарил.

— Тогда вам нужно время подумать?

Её улыбка была заразной, он улыбнулся в ответ.

— Похоже на то. Но сегодняшний день — наш. Ты обещала!

Катя торжественно кивнула. Андрей задумался, все же осадок от разговора или просто его итог, если так можно сказать, был не самым приятным: быть на другой стороне переговоров с Катей — то еще удовольствие! Почесал затылок. Сложил руки замочком под скатертью.

— Хорошо, если я отменю свадьбу. — Катя подобралась, но Андрей сурово на неё посмотрел и не дал себя прервать. — И скажу Кире правду… о том, что чувствую к ней… что уже не помню, когда мы обращались друг с другом как любящие, даже просто дорожащие друг другом, люди… и что… пока не представляю, не знаю, как мы можем быть счастливы вместе… но… ты обещаешь, что после этого перестанешь от меня убегать?

— Да, я буду с тобой.

— Не только по работе.

— Как сегодня.

— Но Кать… Ты же понимаешь… Правда… Такая её часть… Киру не остановит. Она будет преследовать меня… или еще хуже: наказывать… Я совсем запутался, я боюсь ошибиться еще раз.

— Андрей… Ошибиться в чем? В выборе? Я сама не знаю, как правильно. Тем более это… Твои чувства. Решение — полностью твое. Да, я отказываю тебе в невозможном для меня варианте. После недавних событий я не могу перестать думать о том, что мы поступаем с ней так же. Прости, пожалуйста, за эти слова.

— Так же?

— Когда я прочитала письмо Романа мне было так больно, но… Я поняла, что тоже виновата. Я согласилась играть чувствами Киры (сделать так, чтобы она жила в иллюзии, надеялась на невозможное), планировать крах её надежд и получать выгоду от её заблуждений. Я поняла, что виновата в том, что случилось ведь… Мы поступаем с ней так же… Я ведь тоже… Со мной тоже… так… — она не смогла произнести сравнение со своим прошлым вслух, но Андрей его понял без слов. — И я не могу с другим человеком так поступить, понимая это, осознав. Мы запутались. Но теперь у меня как пелена с глаз спала, по крайней мере, насчет меня самой. Хотя ваши отношения. И твои чувства… Я не могу тебе помочь в этом… Только ты знаешь, что хочет твое сердце. И насколько… И что для тебя лучше: идти за головой или за сердцем, если они говорят о разном… А ты всегда можешь выбрать Киру или вернуться к ней потом, если… захочешь. И я даже не могу запретить тебе её обманывать… естественно… но… Я просто не буду той, с кем ты её обманываешь. Если вы хотите отменить свадьбу — это жестоко молчать об этих планах или даже желаниях ради своей выгоды. И жестоко говорить «люблю» ради выгоды. Если ты не будешь этого делать, правду я приму, что бы ты ни выбрал… Если захочешь, буду с тобой, а… Может ты передумаешь и захочешь быть с Кирой… или еще с кем-то… Я не буду тебе вредить или мешать… Я всегда тебя отпущу, если ты захочешь уйти.

— Не говори так.

— Как «так»? Сказать, что я буду тебе навязываться? К тому же, мы не знаем, как ты будешь себя чувствовать, когда «Зималетто» выберется из кризиса. Даже если тебе сейчас со мной хорошо, ты никогда не сможешь быть со мной на людях… И тебя могут заинтересовать и другие женщины.

— Зачем ты говоришь о других?

— Я просто не представляю, как…

— Я тоже. Я не хочу обманывать Киру… И я очень виноват перед тобой. Перед нею, перед родителями и… — Андрей провел рукой по лицу, пытаясь «смыть» стыд, стереть его из сознания, утихомирить совесть. — Но «ЗимаЛетто» — это ведь не только деньги, это еще и люди, сотрудники. У многих нету другого заработка. — напомнил он себе и ей о главном.

— Ты прав. Расставание с Кирой — это риск. Но и обман тоже. И мы не можем получить все, и не можем пойти на все. Вначале я думала, что посвящу жизнь твоему счастью, мне казалось, что я ни на что не рассчитывала, кроме возможности помогать. А теперь понимаю, что была неправа: я не на все готова ради тебя. И ты был неправ. Конечно, я через многое переступила, но есть подлости, на которые я даже ради тебя не пойду. Точно так же я не отдала бы тебе чужую компанию, если бы ты меня об этом попросил, а Коле я даже достойную зарплату не платила, пока ты с ним не познакомился и не решил сам.

— Вот только давай тут без Зорькина! Или тут все же не обошлось без него?

— Я рассказала ему только после инструкции, и он был на твоей стороне.

— Значит, он повлиял?

— Ты повлиял. И Кира. И вся ложь.

— Ты говорила, что подождешь. Обещала.

— Я помню, что когда-то сдалась, сказала, что буду ждать. Я тоже виновата… Но ты говорил, что Кира тебя не любит. Это неправда.

— Она и не любит, просто считает своей собственностью.

— Ошибаешься, как бы она себя ни вела, она тебя любит. Любит и очень страдает. Теперь я уверена в её любви к тебе, а это многое меняет. Я не буду встречаться с тобой за её спиной! Ты спрашивал, что изменилось. Это тоже. Не только инструкция, Кира тоже: в тот день, она пригласила меня на обед и говорила о тебе. Она любит тебя, Андрей. Или… Очень нуждается в тебе. Отмена свадьбы и так ранит её, а если она поймет, что её обманывали, использовали, из этой ситуации не получится выйти без обид или убежать от чувств Киры, отложить их, как мы это сделали с долгами в работе.

— Я не могу рисковать компанией, ты это знаешь.

— Ожидание до совета не решит проблему. И вообще, почему ты считаешь, что она проголосует против тебя?

— А ты думаешь это не так?

— Может стоит её спросить? Почему ты не допускаешь идеи, что она поверила в тебя и в твой план?

— Она — не ты, она никогда так не верила… И ей важно везде, во всем побеждать. Она будет зла, когда я с ней расстанусь, и она захочет отыграться.

— Она — «не я» в другом: я не надеялась на твое внимание, поэтому каждая минута была подарком, а Кира — твоя невеста, она надеется на будущее с тобой, и ей будет больно терять эту надежду. Но Кира Юрьевна тоже любит «ЗимаЛетто». А отыграться, если разочаруется, она может и после совета. Она не хочет шантажом заставить тебя на ней жениться, ей нужна твоя любовь, а не обман. Она сама так говорила. Сердцу не прикажешь, и, если ты не можешь её любить, тут ничего не изменишь усилием воли, но ты можешь её уважать. Она — живой человек и с этим нужно считаться! И честно расставшись с ней, ты можешь убедить её на совете думать о благе компании и тоже поступить честно по отношению к тебе. А вот если она поймет, что её обманывали и использовали, последствия, наверняка, будут намного хуже. А что если она захочет забрать акции и уйти вместе с Александром?
Желание уйти, хлопнув дверью, и порвать все связи вполне естественно в такой ситуации. Боль может оказаться слишком сильной, в частности, сильнее любви к компании. Я думаю, что она может поддержать честного бывшего жениха, хоть ей и будет трудно. Но смириться с вот такой игрой?! Поверь мне, это несоизмеримо: узнать, что тебя не любят, и что твою любовь использовали. Вот тут она может ополчиться на тебя со всей яростью… И если сравнить нас… на своем месте я никогда не стану мстить так: то, что ты мне дал, мне не принадлежит. Но с Кирой Юрьевной иначе: её акции по праву принадлежат ей, они достались ей от родителей, насовсем, и у неё есть полное право делать с ними все, что она посчитает нужным. Это не будет низко. Это даже и не месть — решить уйти от боли таким способом. Так что отмена свадьбы после совета в разы больший риск, чем до.

— Это все?

— Нет еще. Она или Александр могут перенести совет на «после свадьбы». Или проголосовать за аудит… Опять же, чтобы отложить голосование.

— Ты пугающе убедительна, Катя.

Она испуганно подобралась.

— Андрей, я--

Он не дал ей закончить.

— Тише, не оправдывайся, это не упрек. Все, что ты сказала, честно и разумно. Но я не могу ничего ответить сейчас, мне нужно все взвесить.

— Думай сколько нужно, я тебя не тороплю.

— Но, Кать, меня беспокоит то, что я иду тебе навстречу, а ты убегаешь от меня. Не надо сейчас спорить, я сам не могу тебе сейчас много предложить и много пообещать, но твои слова, в них много идеалов… Давай договоримся, этой ночью ты подумай о том, чего ты хочешь, а я насчет Киры. Встретимся и обсудим. Мне очень важно, если я решусь, чтобы и твое решение было окончательным, чтобы ты не передумала, не сбегала от меня каждый раз, когда тебе что-то не нравится, заслуженно или нет. Такие вещи нужно обсуждать, Катя! Понимаешь? Не «все или ничего», а… — и тут он запнулся. Сам же хотел получить от неё все. — Вместе. — он сам не знал, как закончить, и рассердился от этого еще больше. — Все, хватит разговоров! — кинул на стол пару купюр, оглянулся по сторонам.

— Никого нет, я смотрела, чтобы не сказать лишнего.

— Пойдем наверх.

========== Глава 33. Острые и сладкие блюда. ==========

   Катя шла за ним, но ежилась. Она не знала, как быть, когда он… злится на неё? А от Андрея исходило ощутимое напряжение, и в моменты, когда она видела его лицо, Кате казалось, что он нервничает и расстроен. Насчет причины она была не уверена, слишком о многих проблемах она ему напомнила… или создала. Не зная, винит ли её Андрей, Катя привычно воспринимала его недовольство на свой счет… Или просто считала своим долгом исправить?

По-женски хотелось разобидеться, но… Она же сама запретила ему… Выяснять эту часть их отношений. Похоже, он прав, что ругался на неё. Вот только, что с ним таким делать, она не знала и стеснялась от этого еще больше. Он пропустил её в номер и прямиком направился к бару. Налил себе виски и выпил залпом. Налил еще, оглянулся и предложил вина Кате. Она отказалась. Андрей, раздражение которого еще не прошло, поморщился с досадой, заглянул в мини-бар снова.

— Тут есть сок, будешь?

Не дожидаясь ответа, направился к Кате, застывшей у входа, остановился в метре от неё и сверлил хмурым взглядом, она не выдержала этот взгляд и кивнула, тогда Жданов открыл бутылочку с широким горлышком и протянул Кате. Вернулся к своему виски — в другом конце номера, стоял у окна, смотрел на улицу, успокаивался, уже никуда не спешил… думал…

Он был в ужасе, но, кажется, он хочет расстаться с Кирой. Даже не потому, что не может оторваться от Кати… вопреки всему… здравому смыслу и так далее… А потому, что Катя права, они… Он! Он слишком запутался. Он день за днем ранит Киру и не знает, как… и что будет дальше. Он больше не видел своего будущего с Кирой. Не только сегодня. Он уже не помнил, когда последний раз не уговаривал себя. Когда между ними было что-то кроме секса и выгоды? Он не знает «Кто виноват?» и «Что делать?» и, как Катя сказала, «откладывал» эти мысли на потом. Самыми сильными чувствами по отношению к Воропаевой сейчас были раздражение, досада, стыд, страх и вина. Посмотрел на Катю. Неужели Она — его будущее? Не хотелось думать ни о чем серьезном. Этот день был хорошим, но и утомительным… Когда Катя на его стороне, ему с ней хорошо. Очень! Настолько, что он даже боялся себя и этих чувств. Хотя сейчас, когда он знал и понимал Катю лучше, страх казался слабее. Или это её присутствие так на него действует? Но скоро эта пауза… этот «рабочий» день закончится и начнутся звонки Киры. Эта перспектива удручала. Еще и Катя, кажется, опять что-то себе надумала. Только что утихшее раздражение грозило разгореться вновь.

— Кать, ну что опять не так?! Мы же хорошо поговорили. Тебя обидели мои последние слова?

— Нет. …не слова.

— А тогда что?

Катя не отвечала, смотрела на рокс в его руке нечитаемым взглядом. И он догадался.

— Виски?

…

— Ну конечно. Ты же меня им уже упрекала, еще до того как Ромкины бредни прочитала! И что теперь?

…

— А вы не забыли, Екатерина Валерьевна, что я и раньше выпивал, когда нервничал? И когда радовался. Я люблю хорошие напитки, а тут виски неплохой. И мы с тобой очень серьезные, сложные вещи обсуждали. Разве не так?!

— Да. Но алкоголь — это вредно.

— Поэтому я и попросил тебя не убегать от меня. Хоть где-то, хоть в чем-то мне нужна передышка! — Андрей уже кричал.

Катя сделала пару шагов навстречу, поставила сок на столик перед зеркалом, подбежала к Андрею и обняла: крепко зажмурилась, крепко прижалась.

— Прости, прости пожалуйста! Я перестану, перестану придумывать всякие глупости! Я постараюсь… Я тоже верю тебе! Просто я не верю в себя. И я хочу, чтобы ты был счастлив, но… Мы так запутались…

Андрей отставил виски и тоже обнял Катю.

— Да, я знаю. И устали. Завтра подумаем, как будем выпутываться, а сегодня будем вместе. Но… Кать… Когда ты так делаешь, ты меня пугаешь. Я начинаю гадать, чего ты еще потребуешь.

— Я не…

— Не надо отнекиваться, это еще хуже: сбегать. — отстранился, внимательно и серьезно посмотрел на Катю, — Об этом я и говорил. Если мы решим быть вместе, то и потом должны проблемы решать вместе, а не прятаться или секретничать. Ты меня понимаешь?

— Стараюсь.

— Надеюсь, не будет никаких невозможных условий, вроде быть подальше от Ромы или не пить алкоголь совсем?

— А ты не будешь против Коли? Ты же видел, что он тоже друг…

Андрей скорчил рожицу… Эта мысль была неприятна. «А чего ты хотел, когда говорил про Рому?» «Но я не могу без Ромы!» «А она без этого Зорькина?»

— Я подумаю. Но, Кать, я не маленький мальчик, не старик и не язвенник? И, пока это не мешает нормальной жизни, я пью сколько я хочу, когда и где хочу. Поняла?

— Но, Андрей… Ты понимаешь, о чем мне напоминает алкоголь? А ты всегда--

Он разомкнул объятия, отступил на полшага, снова глотнул виски.

— Не всегда, Кать! Но сегодня у нас не просто свидание. Хотя и на свиданиях принято… Ладно не будем пока об этом. Сегодня ты мне очень много сложных вопросов задала. Это так?

Катя кивнула.

— А что я делаю, если возникает какая-то сложность, и её нельзя решить сразу?

— Кричишь, нервничаешь…

Улыбнулся.

— Предположим. Что еще?

Еще плечи опустились, Катя уронила голову и смотрела в пол.

— Советуешься с Романом.

— Не только с Романом. С тобой тоже.

— Не про меня.

— Этот вопрос я решу сам.

Она вскинула голову.

— Правда?

— Кать, не отвлекаемся. Что еще? Ты знаешь.

— Знаю. Ты пьешь.

— Да, кстати, я тебе про это говорил. Но ты не поверила. А я тогда не врал… Ну… в смысле, о том, почему я хотел тогда выпить. Это было из-за нервов и выяснений отношений.

Катя снова уставилась на него… Андрею нравилось смотреть в её глаза… но очки все же мешали. А он почти не видит её глаза без этой преграды. Вздохнул. Пока рано. Попытался сосредоточиться.

— Что еще?

— В смысле?

— Что я еще делаю?

— Ты?

Кивнул.

— Есть какие-то… предложения, кроме виски, что бы мне успокоиться?

…

— Как я делал это раньше?

— По-разному. У тебя много чего в жизни, чего я не знаю…

— Это, к моему сожалению, ты знаешь.

…

— Ты когда-то сама сказала, что знаешь способ отвлечься лучше, чем алкоголь.

— Ты с же… с девушками…

— Я с тобой! Мы об этом договорились. Но мыслишь в правильном направлении… — он снова отставил бокал в сторону и посмотрел Кате прямо в глаза, с тихим веселым вызовом. — Отвлеки меня.

Он её ошарашил. И наслаждался произведенным эффектом. Не только же ей ставить его в тупик! И она не сбежит… Не сбежит ведь?

— Докажи, что не будешь больше убегать…

Испугал? Кажется… Она замерла в нерешительности, но он уже начинал понимать: этот «паралич» закончится не слезами. Катя «отомрет» в то, что так желанно для него сейчас. Надо только ей немножко помочь. Он спрятал руки за спину, на короткую секунду, склонился к её ушку и позвал:

— Ка-ать, — но сдержался, даже не поцеловал, выпрямился и стал смотреть на неё.

Она, немного постояв, сделала шажок ему навстречу, положила руки на ему грудь. Так уже было. Обвила руками шею, потянулась за поцелуем. Он коротко чмокнул её в ответ, чтобы поощрить, но продолжал сдерживать себя, ему хотелось получить от неё больше…
Катя… Растерялась? Задумалась? Взялась за лацканы и стянула его пиджак. «Уже лучше.» Улыбнулся… Кажется, пойти дальше она не осмелилась… Улыбка растаяла. Катя немного отступила, но не убегала, решалась. Он не сразу понял на что. Стала расстегивать свою невыносимую блузку. Не спеша. Ну и пусть, зато сама. Даже хорошо. Хоть поймет каково это. Не справилась вслепую, опустила глаза. А он ждал, наслаждался. Расстегнула перед, все еще не поднимая глаз, рукава, и, наконец, встретила его взгляд… уже разгоравшийся желанием, без смеха… и теплый… ради его тепла она была готова бороться со своими страхами. Таким его глазам она верила, всегда. И с каждым днем все больше. Сбросила с себя блузку, почти так же, как снимала пиджак с него, посмотрела в ожидании, но Андрей все еще не двигался. Он её попросил и он ждал… Собственное сердцебиение оглушало Катю… все же было очень страшно и неловко. Кто она и кто Он?.. Но. Он. Здесь. И он прав: он доказал ей. А она хочет доказать ему, что она — его. И не только, как помощник… Вдох-выдох, наклонилась и стянула с себя колготки… рука дрогнула, не решилась… сразу совсем раздеться. Снова глаза в глаза. В его взгляде Катя набиралась решимости. Теперь там читалось требование, жадное ожидание. Дальше юбка, сбросив её, Катя осталась перед ним в одном белье. На этом её смелость закончилась. Она задрожала, бросила на любимого короткий взгляд, но не смогла удержать его, смутилась, зажмурилась… Через несколько секунд снова посмотрела на Андрея, как он говорил, прося о помощи, попыталась прикрыться, но он не позволил. Быстро шагнул к ней поближе, захватил её маленькие ручки в свои — огромные.

— Нет, не надо! — поцеловал ладошки: сначала одну, потом другую, обвил руками талию девушки, прижал Катю к себе, чередовал поцелуи с нежным шепотом. — Молодец, моя хорошая, все хорошо…

Очень хотелось сбросить с неё оставшееся и полюбоваться Катей во всей красе, но… Он сделает это потом… Сейчас он сбросил с себя как можно скорее такую лишнюю одежду, к счастью, умел делать это не глядя, и потащил Катю на все еще незаправленную кровать.

========== Глава 34. Канун весны. ==========

Самые ценные минуты убегают очень быстро, даже если запоминаются навсегда. Время на передышку истекало. Несмотря на то, что ответы на старые вопросы порождали новые, беглецы себя чувствовали очень хорошо. Не только потому, что были вместе, но и потому, что груз недосказанностей между ними таял так же стремительно, как вскоре будет таять ныне окутавший землю снег.

Андрей был тих и задумчив.
Катя мирно счастлива: вне зависимости от того, что он решит, её сказка — была! Это не было сном и не было обманом. Её сказка была правдой! Самым настоящим в её жизни. И она будет ценить эту искренность, чем бы все ни закончилось.

Он припарковался в их любимом закутке. После пары неожиданных столкновений с её отцом, Андрей спросил Катю где остановиться так, чтобы её родители их не застукали, она подсказала относительно безопасное место. Как ей казалось. С тех пор их не трогали, по крайней мере, тут.

Андрей взял её за руку, а она немного сползла с сиденья и обняла его со всей силы. Все же, Катя не представляла своего будущего с ним.

— Снова обнимаешь на прощание?

Ответом ему был испуганный, ошарашенный его проницательностью взгляд. Этот её страх Жданов терпеть не собирался. Он этого не планировал, но она сама виновата! Не глядя, схватился за рычаг под своим сиденьем и отодвинул водительской кресло подальше от руля, с мягким укором прошептал: «Иди сюда»; и, схватив Катю за талию, перетянул её к себе на колени. Теперь их лица были совсем рядом. Её губы, её глаза. В её близости его шепот был горячим.

— Вот так-то лучше.

А потом последовали поцелуи. Им обоим не хотелось расставаться и заканчивать этот вечер, который неумолимо переходил в ночь…

*Андрей прижимался лбом к плечу Кати и недоумевал ото всех опасностей поступка, на который он… сам себе не веря… готов решиться? Обдумывал? Сдаваться не хотелось… Вот просто до зубного скрежета. Хотелось найти выход, в котором никто и ничто не будет потеряно и все плохое останется тайной… Только, если он продолжит играть, то пострадает… Вот бы найти какой-то бескровный вариант! Хотя он чувствовал, что уже слишком поздно для этих фантазий и желаний. Разрушения уже есть, пока еще они только внутри, но, чтобы излечить раны, надо вскрыть нарыв… вот только… это звучит красиво, а на деле будет взрыв. Тогда какой у него выбор? Или взрыв, или окопная война, которая разрушит и его, и Киру? Неужели невозможен мир? Или перемирие?

— Кать.

— Да?

— Катя, Катюш… Почему все так сложно, а?

— Действительно сложно?

— Вот только не начинай, пожалуйста.

— Я попробую не начинать, если и ты не будешь.

Он тепло рассмеялся. Такая нежная, такая невыносимая… Его…

— Туше. — обнял её покрепче, — Кать, просто, так хочется ни о чем не думать. И быть с тобой…

…

— Ты сказала, что не бросишь меня из-за правды. А если правда в том, что я не знаю… чего именно ждать от своего будущего?

— Если тебе нужно время подумать, я подожду.

Закусил губу. Подождет она! А он не сможет! Или сможет? Так хотелось застыть с ней рядом в этих тишине, покое и уюте, обо всем забыть, ничего не решать, не страдать и не чувствовать вину… Но он понял, что хочет говорить с ней, с его Катей, обо всем. Теперь хочет… Он так давно не мог полностью себя отпустить рядом с ней. И так по этому скучал. Получится ли?

— Я не об этом. Я знаю, что не хочу сейчас… свадьбы. Не готов к ней. Я слишком устал. Но я боюсь Киры. И её гнева. Или… я даже не знаю, чего боюсь, последствий для «ЗимаЛетто» или… Как бы это сказать?.. Я столько врал… И на нас сейчас столько давит, что я уже сам не знаю, где правда.

Катя отвернулась и кажется даже попыталась вернуться на пассажирское сиденье, но Андрей не отпустил.

— Я знаю, что ты нужна мне. И что я тебе верю.

Катя удивилась.

«Опять? Опять ему достался её ошарашенный взгляд. Ну сколько можно!»

— Ты правда?.. Неужели ты хочешь быть со мной и дальше?!

— И меня злит, что ты в этом сомневаешься!

…

— Кать, ну сколько можно-то?! — он, все-таки сказал это! — Да я расколочу что-нибудь, если ты еще такое ляпнешь! Это твое отношение к себе или дело во мне? Ты мне этого не забудешь? Так и будем к этому возвращаться?

Он как будто проваливался в пучину. Снова. Во всем этом кромешном… безумии, он не мог потерять еще и Катю!

— Ты относился ко мне по-человечески хорошо… Но я же понимаю, что как женщина…

— Кать, а может быть ты… и Рома… позволите мне об этом судить?!

— Андрей, но ведь они все правы…

— Глупая. Какая же ты сейчас глупая, Катя! Я тебе говорил, что ненавижу, когда умные женщины говорят глупости!? — притянул к себе, прорычал: — Я сейчас тебя укушу, так хочется вытрясти всю эту ерунду из твоей головы.

Но трясти Катю все же не стал, выбрал поцелуй, который опасно затянулся.

— Я сейчас назад тебя утащу, если продолжишь говорить такой бред.

Катя сжалась.

— Кать, ну прости. Я правда не знаю, что делать, просто невыносимо видеть тебя такой!

Она резко вскинула взгляд, в смотрящих на него глазах, Андрей отчетливо прочитал: «я же говорила».

— «Такой» — это грустной, Катя. Тебя ведь тоже волнует, когда мне тяжело.

Кивнула.

— Я очень хочу, чтобы ты поверила в себя.

Катя опустила голову.

— Спасибо. Но что вы хотели сказать вначале?

Андрей напряженно вздохнул, пытаясь собраться и озвучить свои непростые мысли… Как тут поверишь, когда он творит такое, да и все вокруг. Он бы не поверил, а от неё просит? Просто... она его. Она. Его. Любит. И все же, такая честность его пугала… и утомляла. Но как же хорошо было ничего от неё не скрывать - раньше. Вдруг, получится это вернуть?

— Я хочу, чтобы ты поняла, что я хочу быть с тобой. В любом случае хочу, даже если не рискну… остаться без поддержки и прочего. И я подумаю… Насчет всего остального…

— Андрей Палыч… Вы понимаете, я не думала, не ожидала, что дойдет до такого?

— Я тоже.

— Я не знаю, имею ли я право.

— Дослушай сначала, Катюш. Возможно, тебе не понравится то, что я скажу. Я не знаю, могу ли быть с Кирой. Даже ради компании. Я сейчас этого не хочу. Мне трудно с ней, мы даже разговаривать перестали. И не верим друг другу. Почти не верим…Продолжаем надеяться, но, кажется, оба уже не понимаем на что. И ты права, Кире тоже плохо. Я… Я мучаю её. И не только её, всех.

— Андрей--

— Не перебивай. Я пытаюсь… Понять?.. Эмм... Предположить, что я могу сказать Кире. Я уже давно чувствую себя обязанным с ней… в плохом смысле. То есть не просто обязанным, мне отношения с ней… точно не скажу с каких пор, кажутся пленом. Из-за голоса, из-за залога, прошлых моих обещаний и ожиданий родителей.

— А со мной?

— С тобой? …Мне хорошо. И страшно, то есть плохо только от мысли, что ты можешь быть… не моей. Ты нужна мне. Во всем. Я хочу, чтобы ты это поняла и приняла. Это то, что я понимаю отчетливо. …Я рад, что ты улыбаешься. Хотелось бы каких-то слов согласия, но, наверное, мне нужно закончить… Высказать свои мысли по поводу Киры. В этом безумии… Если быть честным, как ты просила… Я очень устал. И запутался. Ты понимаешь, я еще не принял решение. Если я сделаю, что-то окончательное сейчас, это не будет искренне… Точнее это не будет выбором, как ты говорила. То есть... Может, и выбор, но под давлением, а не свободный. Сейчас на нас слишком много давления, повсюду. Я хочу отменить свадьбу. Но, если я на это решусь… Примешь ли ты меня, если я сделаю только это: отменю свадьбу и скажу Кире, что… нам лучше какое-то время побыть отдельно. Если твои просьбы — это реально не ультиматум. То ты примешь такой шаг навстречу. Так я не буду обманывать Киру и использовать её тоже не буду… по крайней мере, не больше чем тебя, если мы не будем вместе. Или Рому. Просто, как человека, который говорит, что любит меня… Хотя я уже не понимаю даже, могу ли я сказать, что я ей дорог. Я уже давно не знаю… не уверен, нужен ли я ей сам по себе или как… Как же это сказать? Не я, а… Победа? Поддержка… наше прошлое… близость наших родителей.

— Ты хочешь отменить свадьбу, но не расставаться с Кирой?
   

========== Глава 35. Восточные сказки. ==========

— Я хочу отменить свадьбу, но, если я решусь это сделать, особенно До совета, то я назову причиной… Скажу Кире только ту часть правды, которую могу: что я не понимаю, делаем ли мы друг друга хоть немного счастливее или, наоборот, несчастными; что я боюсь её решения и не знаю, уже не понимаю, что наши отношения для неё — сделка или поддержка в любом случае, в смысле, искренне ли она меня поддерживает, или только ради того, чтобы… сохранить отношения со мной, точнее, чтобы удержать меня рядом, ведь… Я даже не знаю верит ли она в меня, как в президента, или нет…

Катя погладила его по голове, пытаясь немного успокоить, утешить, почти сдаваясь… Испуганная-Она подумала бы, что это — игра, но… Она-живая-здесь знала об этих его страхах и боли, видела их, чувствовала в его словах и раньше.
И эта нежность к нему просочилась в её голос.

— То есть, ты попросишь её проголосовать за тебя, несмотря на отмену свадьбы?

— А ты не это предлагала?

— Может быть и это… Я… Но она же будет ждать и надеяться!

— Да. А ты просишь чего-то другого? Ты говорила, что для тебя недопустимо обманывать Киру, убеждать, что я хочу на ней жениться и, при этом, планировать отменить свадьбу, да?

— Да. Но если ты… Она подумает, что…

— Если я скажу правду. Всю правду тебе и часть, которой я готов поделиться, ей… Это не повлияет на мое отношение к вам… обеим. В смысле, к тебе и к ней. Я не знаю, что для меня будет значить, если Кира поддержит меня на голосовании… или решусь ли я отменять свадьбу до голосования… я пока еще не решил. Я пытаюсь понять: что возможно, а что нет. Нас с Кирой много связывает, с детства… но я пока не представляю себя хорошим, достойным семьянином. Ни с кем. Плюс, все, что я сказал тебе чуть раньше.
Кира не согласится сразу расстаться… точнее, никакое расставание она не посчитает окончательным, даже если я буду говорить с ней именно о конце, но это тоже кажется неправдой…
Так вот, если я решусь, я скажу ей, что запутался, что не знаю, есть ли у нас будущее, и что не могу ей ничего обещать… И даже выполнить прошлые обещания… Иначе, сейчас, это будет только обязанностью, а не искренним желанием. Мне нужно время, чтобы понять, чего я хочу в будущем и что я могу дать. Вот это — правда. Я даже тебе не могу пока ничего обещать. Даже того, что мое расставание с Кирой будет окончательным: хотя сейчас я не вижу себя рядом с ней, я не знаю, каким будет наше общение в последующие месяцы. Наши с Кирой отношения зашли в тупик. Мы с ней давно не были на одной стороне, зато подводим друг друга часто… И тут в моей жизни появилась ты. И принесла перемены. Я пока не знаю, куда они приведут. И что изменится в будущем. — взял её руку в свою. — Будешь ли ты со мной, зная такую правду? Или ты даже чтобы просто встречаться со мной будешь просить гарантий навсегда: окончательных и бесповоротных?

Опустила голову.

— Я, вообще, ни о чем не хотела просить.

Поднял её лицо за подбородок, не позволил прятать взгляд. Только так, глаза в глаза: больше она от него не убежит!

— Кать, это и есть: «все или ничего» — просто детский максимализм…

— Значит ты назы… — остановила себя от горького упрека, он не идеален, но не она ли хвасталась, что любит его вопреки? И он делает шаги к ней, причем огромные! — Ты предлагаешь компромисс? Вот такой вот… — горечь все-таки не проходила. Обида и угрызения совести…

— Пока, я просто думаю. Вслух. С тобою вместе. Потому что я тебе доверяю. Ты это видишь, да?

— Да, Андрей.

И такие вещи перевешивают многое. Хоть кто-то, хоть когда-то перед ней так открывался? Может быть Коля. Но это другое. Андрей — её любимый!
Поцеловала его в щеку.

— Не отвлекай меня, моя хорошая.

Легко поцеловал её в губы. Вздохнул.

— Пока еще не предлагаю. Пытаюсь понять… какие варианты у нас есть. Что я могу предложить… Кать, мы ведь не знаем, что будет с нами когда этот шторм в «Зималетто» закончится. Ты сама так сказала. Мы даже, чем он закончится, не знаем. Может Воропаевы все же решат уничтожить нас. Это — очень трудный выбор и большой риск, что бы я ни сделал… Но ты права, если тянуть с отменой свадьбы, это может оттолкнуть Киру от меня окончательно.

— А ты не знаешь, хочешь этого или нет, ведь Кира всегда была в твоей жизни, а все остальное — временно?

— Я имел ввиду, как акционера от президента.

— Но ведь это так. Как я понимаю, ты раньше не раз увлекался, но возвращался к ней.

— Все было не так! Если хочешь судить обо мне, спрашивай у меня, а не у других! — сказал он сердито и гневно сверкнул глазами, но быстро одернул себя… Он приучал себя на неё не кричать, и… Хоть её слова и были обидны, его-то она простила! И продолжает прощать. Любит. Уткнулся лбом ей в плечо. — Ладно, об этом поговорим потом.
Насчет возвращения… Я не уверен.
Раньше много чего было… И может быть потом…
Но я говорю о том, что есть сейчас. А сейчас, я не представляю себя… не хочу быть без тебя. Просто невозможно… И последнее время чувствую себя совершенно чужим с Кирой. Это началось еще до… Того, как я начал за тобой ухаживать. А Кира… Не знаю как, да и выйдет ли у нас с ней хоть что-то, если я все оставлю так, как есть: даже если ты наши отношения прекратишь, а я женюсь на ней. Я не представляю себя еще ближе к ней — внешне, ведь в остальном мы… то ли далеки, то ли заблудились. Но перемены — это большой риск. Ты понимаешь, какой большой? Меня страшит разговор с ней…

…

— Спасибо, что не стала предлагать к ней вернуться.

— Я бы хотела, чтобы вы решили, как для Вас будет лучше.

— Эх, если бы был этот хороший во всем вариант! Но это груз моих ошибок. Я не буду больше на тебя давить… Кроме одного… Того, о чем я хотел спросить. Я не скажу Кире про тебя, более того, я попрошу тебя скрываться еще более тщательно, ведь, при любом разладе, Кира начнет искать. Она всегда обвиняет кого-то на стороне. Да, я во многом виноват, но… не только я.
Я не буду тебе рассказывать, почему мы отдалились друг от друга. Сейчас важно другое, я думаю, она не признает того, что нам с ней так трудно, не п… только потому, что я… даже если… — он начал сбиваться, сделал вдох и попробовал говорить увереннее, хотя надолго его не хватило. — Если бы я на ней женился, даже не задумавшись обо всем этом, мне кажется… Я давно об этом… Точнее, я этого боюсь, что мы с ней оба используем друг друга… Поэтому я говорил, что наши с ней отношения — сделка… Кажется, в этом больше правды, чем мне хотелось бы.

Жданов резко замолчал. «Ну почему Катя такая упрямая?! Почему не хочет подождать?!»
Катя отчетливо прочитала несогласие, возмущение в его глазах.

— Андрей, я понимаю, что у тебя есть основания так думать, и верю тебе… Думаю, они справедливые. Но ты не можешь знать наверняка, что она чувствует и что её ранит… Может, она понимает и принимает сделку, а, может, она бьется в отчаянии… И в этом случае… То что ты говоришь… Отложить свадьбу и сказать, что ты запутался, могло бы быть нечестно… Но ты говоришь правду… И, скорее всего, ей будет больно… Но шанс на раздумья иногда полезен и иногда может облегчить потери…
Я бы сказала, что ложная надежда — плохо. Но эта надежда — не ложная, и я могу принять то, что ты говорил… про отмену свадьбы и про ваши отношения. Поэтому, если… — дальше Катя старалась осторожнее подбирать слова… — Ты этого не говорил, но я вижу, что рассердился на меня. Но я не знаю, как сказать иначе. Если ты все же решишь… «пойти на сделку», как ты это воспринимаешь… я буду тебя поддерживать, но н-нь… встречаться с тобой, как ты это назвал, — эти слова привычно смутили Катю, но она собрала себя в кулак, чтобы закончить мысль. — Не буду. Я считаю, что мы не можем предугадать, как мы раним людей. И это граница, которую я не перейду, в этот раз, потому что… Скажи, ведь Рома считает, что и со мной — тоже сделка? Ну или он просто не видит ничего плохого в этом?

— Кать…

— Я знаю, что тебе не все равно. Я слышала, как ты на него ругался. Но ведь со стороны, про меня тоже можно плохо подумать, как и про любого человека… Что бы Кира ни сделала, я не буду… пусть даже не прямо… участвовать. Мне кажется, это слишком похожим. Хоть ты мне и очень дорог. Во всех смыслах. Я не смогу переступить через такое.

— Я и не прошу тебя об этом. Да, мне страшно, и мне бы очень хотелось, чтобы получилось все, и никто при этом не пострадал… но… такое возможно… было бы, если бы мы работали в Арабских эмиратах.

Андрей проказливо улыбнулся, Катин возмущенный взгляд не заставил себя ждать.

— Шучу, шучу…

— Я так и подумала. — Катя не пожалела скептического гнева.

— И почему же мне нравится, когда ты ревнуешь, а Кать?

========== Часть 40. Конец или начало? ==========

Катя смотрела на него круглыми глазами и не шевелилась. Молчала.

— Кать, скажи что-нибудь.

…

— Ты мне не веришь?

— Я просто удивлена.

Ох уж этот её хриплый голос и легкая дрожь в нем…

— А мне все равно хочется тебя обнять… Я понимаю, что спешу, и что тебе нужно… то о чем ты попросила… с Кирой. Просто очень трудно думать о таких вещах и не касаться тебя. Я даже сейчас скучаю.

Она пожала его руку, Андрей в ответ еще крепче сжал её ладошку и тепло благодарно улыбнулся.

— Мы со всем разберемся. Постараемся разобраться, правда Кать?

— Да.

— Я не идеален. Совсем. Ты знаешь меня как никто другой, все мои недостатки. — она озорно улыбнулась, но не решилась произнести «и достоинства», а он просто отразил эту её улыбку, тепло, снова согретый тем, что она его принимает. Почти. Главное, она его любит. — Я хочу быть с тобой. И сейчас для меня другие — чужие: хоть и могут вызвать восторг, по-настоящему, они мне не нужны.

— Они и раньше не были нужны или в погоне — да, а добившись — уже нет?

— Ты отчасти права. Но раньше я искал. Мне казалось, Кира — самая лучшая, кого я могу найти, но мне… чего-то не хватало. И я гадал: «неужели вот это и есть то, о чем люди…» И мне становилось тоскливо и паршиво от этих мыслей. А с тобой… Я понял любовь. Я вижу. Чувствую. Верю, что ты меня любишь, и это очень много значит для меня. И когда ты рядом… я не думал о поиске других женщин… Но я не перестаю быть собой, и, встретив Монику Беллучи, я тоже буду в восторге, хотя… — То ли из-за прошлых ошибок, то ли из-за отношения к тебе… ты ведь просила об этом! — Я не хочу бросаться громкими словами и пустыми обещаниями. Сейчас когда ты рядом, меня волнуешь только ты и вред, который я могу причинить тебе, Кире, родным, компании… Нет желания новых приключений, а точнее вопроса: «А может ли быть мне будет лучше с другой?»… Ведь именно поэтому были Изотова, Ларина и другие — я искал… а сейчас я не ищу новых женщин, лучшую женщину… Я хочу понять себя. И исправить свои ошибки. И я хочу тебя. Во всех смыслах… — он некоторое время просто смотрел на их сплетенные руки, а потом продолжил: — Но со мной раньше такого не было, чтобы женщина затягивала, все больше и больше… и я не знаю что будет потом: и потому, что не загадываю на будущее, и потому, что я обязан, а это риск…

Опустил голову. Вздохнул, вышел из салона, обошел машину и открыл Кате дверь. Хотел взять за руку, но теперь уже не решился, держался за её рукав, говорил опустив голову.

— Я либо попытаюсь… Может что-то изменится… — вздохнул. — Либо сойду с ума? Или прозрею? И… попрошу Киру отменить свадьбу и взять паузу подумать, дать нам время отдохнуть… понять есть ли в наших с ней отношениях что-то, кроме сделки, было ли… Я сейчас чувствую, что это сделка. Ты говорила иначе, и я задумался над твоими словами и над болью, которую я причиняю всем, над тем, что это будет ненастоящая свадьба и для меня, и для Киры. Но, пытаясь ей сострадать, я вспомнил наше общее детство… Я сам так устал, что уже почти ничего не понимаю. Последние полгода в моей жизни — сплошная безумная гонка на выживание. Я выдыхаюсь. Мне нужна пауза. Я пока ничего не понимаю… но мне нужна ты и нужно спасти «ЗимаЛетто».

— Тогда мы у тебя будем.

Встала с кресла ему навстречу, Андрей протянул к ней обе руки, на краткий миг даже подумав, что требование отмены свадьбы растает сейчас и Катя будет с ним… во всем, но она просто обняла его. Очень крепко. Со всех своих сил? Прижалась, а он обнял её. И сразу стало тепло и хорошо, легче, несмотря на все фронты, что будут позднее.

Но после долгих, мучительных недель тишины, когда он её обманывал и боялся выдать себя, он не мог перестать говорить с Катей…

— Я приглашу… Мы поедем с Кирой на дачу на выходные… за это время я приму окончательное решение. Если ничего не изменится, я с ней поговорю. И попрошу её меня не топить. Это все равно риск… но и обман опасен тоже, ты права. Если я не найду правды рядом с Кирой, то тогда дам ей часть правды на расстоянии и время, надеюсь, всем нам. Ты будешь моей. Тайно. Пока мы… не доплывем до берега. А я буду с тобой. И только с тобой. А ты будешь только моей.

— Я и так только твоя, даже если ты…

— Ты знаешь, что я не это имел ввиду. Скажи «да».

— Да, я буду с тобой, тайно, «если» — все сказанное выше. Даже если ты потом вернешься к ней.

Прижал её к себе.

— Моя девочка… За что же тебе это? И за какие же такие заслуги мне досталась ты?

Хихикнула.

— За все хорошее…

Немного отстранилась от него, чтобы посмотреть в глаза, её взгляд был таким теплым, с золотыми искорками, к которым он… Так хотелось её поцеловать. И если бы только поцеловать!

— Ох, что же я с тобой сделаю, когда… если… наконец затащу в свою берлогу… да в любую…

— Неужели, я тебе действительно нравлюсь в этом смысле?

— Ты до сих пор сомневаешься?

— Я тебе верю. Просто скажи как есть.

— Я даже тогда… Когда появился твой так называемый «жених», испугался потому, что не мог делить тебя с другими мужчинами. Когда ты рассказала, что этот Зорькин тебе «френд, но не бой», я был просто счастлив от облегчения и забыл про все страхи, а потом… Я поговорил с Таней и узнал все, что ты им поведала… — Андрей уже хищно нависал над маленькой строптивой сказочницей, плотно сомкнув руки вокруг Катиной талии…

— Это было про тебя.

— Я понял и очень доволен, но тогда я этого не знал и, даже ревнуя… и когда начал… к тебе приставать… я не понимал еще, что ты может быть для меня ТАК притягательна…

— Ну уж.

— Ты сомневаешься?

…

— Я мог бы тебе описать, рассказать, но это будет тебе стоить: я потом снова потащу тебя в кровать, я не железный.

— Тогда отложим этот разговор.

Сказала она и смущенно выпуталась из его рук.

Он очень хотел её поцеловать… нарушить все договоренности и запреты, вырвать Катю из этого отстраненного состояния. Просто пошалить, смутить, показать, кто тут главный, но… то ли боялся сам не сдержаться… то ли её реакции. С Катей приходилось считаться. Как ни странно, ему это нравилось. Искренность. Пусть даже и неудобная. И отдавала Катя больше, чем просила.

Тяжело вздохнул. Ну вот как о ней такой не думать? Как иметь трезвую голову?

«Просто протрезветь и подумать.» Иронично ответил сам себе, когда Катя скрылась из виду.

Но это просто нереально… и нереальна глубина лжи, в которой он погряз… и реально загадка есть ли у него надежда с Кирой?
   
========== Часть 41. Катя на своем перепутье. ==========

Это была очень длинная ночь.
Возможно, самая длинная ночь в её жизни.
Казалось бы, после всего, что произошло, желать большего — совсем потерять… берега? Связь с реальностью?

Как бы много и смело она ни мечтала, она уже давно не верила, что что-то хорошее может произойти… с ней… в личной жизни.
Она верила в себя в работе, иногда и как в человека, с Андреем… или близкими. Но как в женщину?..
Она не представляла, что когда-то это станет возможным, но, тем не менее, с ним…
Вот только он так же легко может забрать то, что дал.
Да, с ней навсегда останутся воспоминания, но…
Она очень боялась!

Казалось бы, она должна быть готова, но разве можно подготовиться к такому?
Разве можно мечтать, надеяться, просить, чтобы ради неё он рисковал своим будущим, своим спокойствием, своей поддержкой среди акционеров?
Ради неё ли? Она это просила не ради себя…
Хотя кого она обманывает?
Обманывает ли?
Да, она верила в то, что ему говорила, но… Если бы он не пытался удержать её, она бы никогда не стала… «учить его жить»?

Она чуть не умерла, когда прочитала эту инструкцию.
До сих пор не могла оформить с слова то, что с ней произошло, когда увидела реакцию Андрея на неё.
Когда он признался…
Казалось, умереть за него готова.
Она снова была ему верна, безгранично, бесконечно.
Но… она боялась даже думать о будущем.
Будущем без него, будущем с ним…
Неизвестно, что страшнее.
Её восхищала и безумно страшила его власть над ней…
Его открытость к ней.
Снова не туда.
А не туда ли?
Просто…

Просто у Андрея слишком многое стоит на кону.
И он уже прошёл большой путь. Открылся ей, Кате.
Сможет ли о быть честным ещё и с Кирой?..
Было стыдно в него не верить.
Но она не понимала зачем ему это, зачем ему она…
И тут она ругала себя за то, что этим как бы не верит ему. И как будто его предаёт, что было особенно плохо после того, насколько глубоко он ей открылся.

Как страшно, ему, наверное, было!
Да, она сделала все, чтобы развеять его страхи, но так глубоко, как он, ей не доверял никто! Никто в её жизни, даже родители.
Даже с Колей они иногда немного соревновались.
С Андреем они были всегда вместе. Даже если спорили.
Но иногда ей хотелось немного отделиться от него. Сказать ему «нет»…
Не потому, что она представляла свою жизнь без него, а потому, что ей было страшно представить свою жизнь с ним.
Сбежать и спрятаться.
Не только потому, что самый лучший вариант казался горячечным бредом её больного, как ей казалось, воображения, а потому, что самым вероятным казался вариант… её пугала, его власть над ней.

Она может говорить и ему, и себе сколько угодно правильных слов, но…
Что если он решит, что ему нужны все, хватит ли ей сил ему отказать?
Теперь, когда она верит… знает, что реально нужна ему?
Но также она знает, что нужна ему не только она…
И интересна ему не только она.

Как она может?..

С одной стороны, она просила у него так мало, а с другой — бесконечно много.
Она не могла определиться… остановиться, найти равновесие в своей оценке происходящего, не говоря уже о том, что эти выходные значили для него, и вся эта сумятица и неизвестность сводили с Катю ума…

Она забывала о своих страхах, когда он обнимал её, но дома… в такой ранее уютной, а теперь такой пустой постели?..
Ему ведь нужна её поддержка!
И как любящий человек может отказать любимому в этой поддержке?
Да и вообще… Может ли она ему хоть в чем-то отказать?!

Но что будет с ней, что останется от неё если… когда?.. Он скажет ей, что не может рисковать поддержкой Киры, что ему нужно время, что эта свадьба нужна, чтобы искупить его вину и не рисковать людьми?..

Что и она ему нужна?..

А его модели?..

Ей едва хватало сил на то, чтобы сдерживать себя и отказывать ему, когда она думала, что он заставляет себя быть с ней из-за страха!
На что, кроме восторженного, беспомощного трепета способна она?! Зная о об искренности его желаний быть с ней, обнимать её, целовать…

Неужели, она хоть когда-нибудь сможет отказаться от возможности касаться его, гладить, чувствовать его тепло, жар, согревающий её сердце?
Но что останется от этого сердца, если она станет его любовницей?

Катя пыталась говорить себе правильные вещи.
Что она не смеет так поступать с Кирой, что инструкция — была той самой расплатой, которую она ожидала себе, за связь с почти женатым человеком.
Что она не имеет права поступать с другим человеком, подобно тому, как поступили с ней. «Не поступай с другими так, как не хочешь, чтобы поступали с тобой»… Какая разница, какая форма выгоды?!

Но даже если Андрей отменит свадьбу…
Они, все равно, будут врать и делать больно Кире…
Даже если сбудется этот… неоднозначный, а, с другой стороны, не в меру радужный вариант…

Катя боялась, что она дура потому, что даже мечтает об этом и предательница потому, что сомневается. Хотя он ей ещё ничего не обещал…
Он не сможет отменить свадьбу, слишком дорого это может стоить, слишком большой риск.
Не стоит она — Катя Пушкарева — этого…
Казалось, она, как женщина, ничего не стоила.
Чудо, что Андрей испытывал к ней что-то, кроме жалости и благодарности.
Она не могла понять этого чуда.
Но она должна верить Андрею. И в него.
Она обязана просто, после того, как он доверился ей. Как она может быть неверна ему в этом?
Но верить в его чувства, означало ещё и верить в себя, а этого Катя не умела, если дело не касалось ума…

Катя совсем себя замучила этой каруселью несуразных мыслей.
Ненадолго проваливалась в сон, но, вскоре снова подскакивала чтобы крутить в голове тысячи вопросов в неизвестность…

Может быть он отменит свадьбу. А если не решится? Согласится ли он отпустить её?
Он говорит, что этого не хочет.
Он признался ей.
Что может быть важнее этого?
Что она будет делать, если он попросит, чтобы все оставалось как раньше?
Или увлечётся очередной «Волочковой»?
Как она может поверить, что может быть интересна настолько, чтобы ожидать верности?
Как она может о ней просить, если он даже красавице Кире верен не был?
Но Киру он не любил?
А Катю?
Нет, она не будет спрашивать себя это!
Не сейчас!
Тем более, Андрей относился к ней по-особенному, и стыдно это не признавать.
Но она не представляет… как Кира выдерживала это неведение. Хотя Воропаева, похоже, тоже не справлялась.
Но другие, как люди выдерживают эту неизвестность, будучи в отношениях?
Надо подумать… поговорить…
С Андреем?
Если он вернётся, она не будет ничего от него скрывать!
С мамой?
Нет, она не посмеет ей признаться, что была с Андреем, когда у него свадьба назначена, да ещё так скоро!
А тем более, если…
Вот это «если» и было самым страшным.
Если он оставит все, как есть…
Отказаться от него будет мучительно.
Да и хватит ли у неё силы воли.
Она так боялась, что не хватит!
И что с ней будет, во что она превратится, через месяцы такой жизни… Если ни от её порядочности, ни от её уважения к себе не останется ничего?

Катя не могла об этом больше думать.
За эту бесконечную ночь, она спала всего пару часов — в предутреннем забытьи.
Заснула заблудившись в противоречиях этих лабиринтов вымышленного будущего, но очень скоро проснулась, выдернутая на поверхность каким-то тревожным сном.

Она больше не хотела пугать и накручивать себя!
Надо учиться держаться за хорошее!
Даже если он ничего не изменит, она скажет ему «нет», чтобы сохранить веру в него.
Вряд ли она когда-нибудь поверит в себя…
Но она сделает все, чтобы никогда не переставать верить в него!
Он прекрасен. Он — самый лучший!
Она всегда это знала, верила, видела.
Даже если они сейчас не будут вместе, у них будет время.
А ещё ей важно, чтобы он был счастлив.
Может он не согласится, но она понимала, что прежний путь не приведёт их к счастью.
Но хватит… Хватит строить стены. Стены крепостей или воздушных замков.
Уже не важно.
Она не знает ни своего, ни его будущего.
Ей нужно немного тишины и покоя!
Ей надо выключить голову.
И самый доступный способ сейчас — это лес.
Его величие, сочная зелень хвои… Прогулки наполняющие лёгкие холодным, свежим воздухом… освобождающие ум и сердце… Тропинки, изгибы которых нашептывают детские сказки и многовековую мудрость…
Она может слушать хруст своих шагов, свист ветра или шорох веток…
А, может быть, ей поможет необязательная болтовня с другом?
Было ещё раннее утро, но Коля — жаворонок.
Она позвонила ему и выдернула на поездку в эти выходные.

База отдыха, они туда ездили детьми в лагеря и катались на лыжах.
Родители не будут против.
Они и в студенческие годы не раз выбирались с Колей туда.

И вот в этом прозрачном, солнечном царстве чистого воздуха, сверкающего снега и изумрудных елей, Катя поняла одну важную вещь.

Она не знает, чего стоит она, но…
Для неё Андрей стоит всего!
Есть одна важная вещь, которую она может сделать для него. И она пойдёт на это, даже не смотря на страх и стыд.
Она скажет ему об этом, как только у них будет возможность поговорить.

Все это время она держала мобильный, который раньше почти всегда игнорировала, при себе. Она искала способы забыть о своем ожидании, хотела передышки, но не могла и мысли допустить, что не ответит Андрею, если будет ему нужна! И вот, настал тот день и час, которого она ждала: знакомый номер, знакомая мелодия, самое родное имя на экране…
   

========== Часть 42. Вечер Пятницы. Андрей… и Кира. ==========

   
Он рулил по ночной, заснеженной Москве совсем разбитый. Спокойствие и благодушие, которые внушало ему катино присутствие, растаяли.
Это состояние незнания, что делать, что выбрать, ему не нравилось… что бы он ни сделал, кто-то пострадает. И ему это не давало покоя… Увы, мысль о том, что можно дотянуть до совета, больше не казалась спасительной, он больше не верил, что преодоление этой вехи будет освобождением…
Он вынужден будет выбрать, причем скорее раньше, чем позже… Будет больно, снова придется рисковать… или снова тошнотворно притворяться… теперь уже с Кирой.

Каким-то невообразимым образом отказаться от Кати?

Как такое возможно, что она ему настолько нужна?

Но, даже если бы он захотел, он не сможет заставить Катю… Это злило и восхищало одновременно.

А Кира… тут он был в тупике. Последнее время у него почти не получалось притворяться с ней, натягивать на себя улыбку стало труднее, чем даже с Катей вначале… Потому что он уже не боялся потерять Киру? Но и решиться на расставание, даже эту «паузу» с ней?.. Хоть на какие-то серьезные обсуждения?! Они с Кирой уже давно не говорили по-настоящему и не слышали друг друга… И это было тупиком. Он не мог быть с ней, но представить себе отмену свадьбы — не получалось… За Катей хотелось нырнуть в омут, но не потеряв остальное… притом, что окончание романа с Катей ему ничем не грозило. Кроме сумасшествия от невозможности к ней прикоснуться… Он хотел от этого отмахнуться, и, хотя пока не получалось, он не переставал надеяться, что сможет все. Но… Кира? Даже тут слова Кати звенели в голове: «Я тоже умная и тоже поняла, но от этого легче не становится». Было такое чувство, что они с Кирой находятся в состоянии mutually assured destruction{?}[Гарантированное взаимоуничтожение — страх которого остановил США и СССР в Карибский кризис.]… и только зависимость держит их вместе: её эмоциональная, его материально-рабочая… он не знал, правда ли это… и что делать, если оно действительно так… он знал, что скажет Ромка: продолжать игру, а потом радоваться свободе… но, неожиданно, Андрей не мог больше прятать голову в песок. Вся низость его падения… уже не казалась допустимой ценой за Зималетто. Точнее… Зималетто будет в порядке, Катя его защитит… а вот Андрей? Останется ли что-то от него самого, что-то кроме отвратительного слизняка, которому только морду набить хочется при встрече и даже это — брезгливо… Катя заставила его посмотреть на собственную жизнь со стороны, и ему не нравилось то, что он видел…
С этими тяжёлыми, неуютными мыслями он ввалился к Кире.

Та танцевала на кровати, называла себя ангелом, несла какую-то ерунду и радовалась. Нет, изображала радость, от того, что закончила подготовку к свадьбе!
Почему он слышит в голосе Киры такой же надлом, который чувствует внутри сам, когда просит льда для виски?
Почему ему хочется провалиться сквозь землю и не получается не тосковать, не думать о Кате?
«Это просто девчонка!»
«Несносная…»
«Милая…»
«А ты взрослый мужик. Приди в себя наконец!»
Вот только… Не «приходилось». Точнее…
Он знал, чего хочет. Но…
«Жданов, хватит ли тебе духу воплотить в жизнь это решение?»

Кого он обманывает? Зачем он снова витает в облаках? Разве мало ему прежних уроков погони за невозможным? Он просто не может расстаться с Кирой. У него есть долг перед «ЗимаЛетто». Он обязан…

Значит, он с Кирой только ради компании? И не верит, что она на его стороне? А он мог бы быть на стороне той, кто его бросит? Он не знал. Потому, что никогда не любил? А Киру? Любил ли? И почему он даже с её стороны не чувствует… точнее, почему он себя чувствует в отношениях с невестой не любимым мужчиной, а просто… Пёсиком, которому за иллюзию хорошего поведения дарят новый галстук-поводок?

Кто он для неё? Приз? Трофей? Цель? Якорь?

И ты так и останешься в этом лабиринте? Станешь жиголо? Тем от кого сам всегда шарахался или использовал на время и досадовал потом? Ты помнишь, вообще, когда последний раз говорил правду?

Кому-то кроме Кати?

Но… может, тебе только кажется?
Кира ведь всегда могла… Отвлечь тебя? Увлечь?..
Была приятна. Красива.
Всегда рядом…

— Ты опять о ком-то думаешь?

Всегда требовательна.

— Я думаю о нас.

— И что же ты думаешь о нас?

— Нам надо отдохнуть! Давай проведем эти выходные на даче?

***Андрей очень любил водить машину по ночам. Карамельный свет фонарей, снег, загадочный бархат ночи успокаивали его и помогали думать. Но… на этом тяжелом перепутье необходимость принимать решение очень угнетала его.

Он и так уже давно тащил на себе груз, который казался ему неподъемным… Вспомнилось, как все говорили ему, что он не справится или не справляется с президентством: отец, вечный злыдень — Сашенька, даже Кира. Где же её поддержка? В чем их отношения — не сделка? Ромка в него верил. И Катя. Но сейчас и она отказала ему, когда так нужна…

Был соблазн обвинить Катю в том же шантаже, которым его изводили все вокруг, она тоже озвучила требование расставания с Кирой, но её слова: «Не заставляй меня поступать с Кирой так, как поступили со мной, это убивает меня»; еще звенели у Андрея в ушах и точно так же убивали его…

А еще он помнил, что сам подтолкнул Катю… втянул её в свои игры… и… Если они уж ему-то невыносимы, то каково же ей?!
Она заслуживает каплю свободы и уважения за свою верность.
А он не может держать её силой, если собирается жениться на другой.
Только Киру он может привести домой, показать родителям.
Уязвимость перед ней пугает, и он уже давно нечестен с ней, а когда пробовал, пытался быть искренним и серьезным, она не слышала, но…
Кира…
С ней тоже было много хорошего. И они нужны друг другу? Может, Катя права, и не все еще потеряно? Просто он закрылся от Киры из-за Александра? Не доверял ей, а она ему? А может ли он ей доверять? Вернуть тепло между ними?

Он попытался представить теплый уютный вечер на даче, камин, пушистая ель у них на участке. Они пропустили с Кирой Новый год… Точнее, он пропустил, думал о Кате… а Кира его пилила… ревностью. Он обижался, но… Ревность была справедливой. Теперь он это понимает.

Может, они попытаются прожить новый год иначе?
Просто вечер уютной зимней сказки?
Он попытался его спланировать, пытался вспомнить их прежние хорошие вечера, но…
Его не покидало чувство фальши, спектакля.
Тщательно заученной, отрепетированной постановки. Не живой, деревянной.
Он знал, что его ждет: парадно сервированные блюда, приготовленные по рецептам из модных в этом сезоне книг, необходимость все это есть, улыбаться, искать темы для разговора, которые не находились… только обсуждение родителей, общих знакомых… и даже тут они не могли прийти к согласию… и Кира тоже терпела. Все ради заветной цели - свадьбы, которой Андрей боялся…
От страха и стыда хотелось выпрыгнуть из машины, ему было трудно даже находиться в одном замкнутом пространстве с... невестой, даже одно это слово вызывало неприятную дрожь... Но он должен все вернуть.
Что именно?

Кира, Кира, Кира… мне ведь было с тобой хорошо. Когда-то… Когда? Вспоминай!
Но нет.
С Катей было хорошо.
С Кирой было удобно.
Почему это слово, которое он раньше так легко принимал, кажется теперь таким жалким, постыдным, пошлым? Подлым? Разве деньги дороже порядочности? Людей? Но не деньги, а «ЗимаЛетто».
«ЗимаЛетто» — это тоже люди, крыша над их головой, еда на их столах.

Он остановился на заправке и попросил Киру пойти, что-нибудь купить. Она сказала, что им нужно еще в магазин или ресторан, и была права. Но ему нужна была хоть короткая пауза, сейчас, поэтому попросил хотя бы кофе и сделал вид, что ему нужно заправиться.

Когда он подошел к кассе расплачиваться, Кира листала журнал о материнстве. Конечно, при его приближении она поспешно убрала глянец на полку и натянула на себя беззаботную улыбку, стала ластиться к нему…
Но он все увидел и все заметил.
Если бы она хотела добить его специально, она не смогла бы найти способа действеннее…
Только если бы воплотила этот Ромкин несбывшийся кошмар — отцовство. А теперь и его… потенциальный…
Но Кира не Клочкова, она не будет играть такими вещами, обманывать в таком, но и… Она в отличие от Вики искренне хочет этого.

Почему она была так фальшива в своей радости от готовности свадьбы?
И почему он так много об этом думает?
Им просто надо поужинать: горячая еда, волшебный камин, уединение. Горячая ночь. Этого должно быть достаточно? Ему необходимо быть с ней, а ей было достаточно.
А было ли?
Мог ли он раньше не замечать её несчастья потому, что думал только о себе? Или он сейчас придумывает неискренность её радости, только потому, что несчастен сам и хочет свободы? Не платить за голос на совете такую высокую цену?
А когда она стала высокой?
И еще точнее, когда ему стало не все равно?

Рома же с самого начала говорил, что он не хочет жениться. Но что Рома понимает? Андрей всегда хотел очага, как у родителей… но…
Нет. Ты не будешь об этом думать!
И Кира очень похожа на маму, очень близка.
Он всегда хотел быть похожим на отца, а родители любят друг друга. Это Андрея всегда восхищало и очаровывало… Кира родная… столько воспоминаний с ней.
Но почему сейчас?..
   

========== Часть 43. На даче. У порога... ==========

   
Они подъехали к даче. Уютная атмосфера загородного дома и бытовая суета постепенно помогали вернуть ему равновесие. По крайней мере, он активно старался себя в этом убедить, изо всех сил старался поверить, играл свою роль и гнал мысли о том, что это ужин двух актеров…
Эта роль была не такой уж и сложной.
Не такой сложной, как… мысли о том… чему он был всегда рад. О том, ради чего они приехали сюда. Эта цель звучала в голове голосом Малиновского: «Бурная ночь двух голубков». И впервые пугала.
Ему было Киру жаль, ему было стыдно перед ней.
Он не хотел видеть Киру… Такой…
Что она прячет за этим фасадом?

Гибкая, прекрасная, сексуальная…
Она казалась парадной улыбкой в трудные времена, узкими ботинками, которые хотелось сбросить, добравшись до дома, как можно скорее.
Она не заслуживает такого отношения!
И он тоже.
Он заслуживает… если не доверия, то хотя бы уважения.
И тут он понял… И это его ударило, как стальным шаром для разрушения стен: они с Кирой друг друга не уважают! Не просто не верят, а…
И при этом долг… его долг и его страх. И её страх. И её боль. И то, с каким энтузиазмом она мучает его. Себя.
А он? Чем он лучше? Ничем.

Но он не смел… не смел завести этот разговор.
Спросить, чего она хочет от этих отношений. Точнее, он знал все её желания, или думал, что знал… Но, что он может ей дать?

Андрей включил музыку, разжег камин, смотрел на отблески огня в бокале с коньяком и грустил, жалел себя, Катю, отца, «ЗимаЛетто», Киру… Боялся праведного гнева Ромы, снова жалел себя и шел по кругу. Он так устал! Где же из этого всего выход?! Неужели у него хватит смелости? Нет, не хватит… Но и найти сил продолжать представление у него не получалось. Он уже решил, что напьётся и отрубиться, ну или притворится спящим… Он даже думать не хотел, чего ему это будет стоить завтра, но… узнать на практике не пришлось. Примерно на той части очередного витка его самобичевания, когда он вспоминал, какой Кира была (или казалась ему?) солнечной девочкой, и пытался понять, когда она обледенела… Кира встала перед ним, перекрыв вид на, так любимый им и придающий хоть какое-то успокоение и равновесие, камин, оседлала мужчину, по которому так соскучилась, отобрала бокал.

Все это так напоминало Катин день рождения… Его стыд, её огонь, который его пугает… Он позвал Киру сюда, пытаясь вспомнить хорошее… Но даже в пути был вынужден подгонять себя мыслями про самоотречение и все отчётливей понимал, что Воропаеву он тоже мучает и изводит ложной надеждой.
А её мысли о ребенке! Он не хочет детей и своим затягиванием отнимает у неё не только шанс найти мужчину, но и…
А если её желание исполнится, не вынесет уже он!

Жданов с ужасом понимал, что его тело не исполнит её желаний. Не подчинится ему… Его уговорам, даже если он себя…
Да и не может он так поступать с собой и с Кирой…
Это подло.

Андрей резко прервал поцелуй.

— Нет, я не должен.

— Чего? Кому?

— Прости меня, я совсем запутался.

— В чем?

Он пересадил Киру на диван и стал расхаживать по комнате. Опять вспомнились слова Ромы «как тигр в клетке». В клетке? Неужели он в клетке?

— Я не могу, нет я так больше не могу.

— Как? Что тебе еще нужно?

— Я все время чувствую себя виноватым, все время боюсь, ты все время обижаешься, мы все время скандалим. Ты помнишь, когда мы последний раз были счастливы?

— Я всегда с тобой счастлива!

— Это не так. Тебе тоже плохо!

— Что ты хочешь этим сказать?!

Он остановился. Думал, не сможет из себя выдавить и звука… Но Кира тоже молчала, ждала.

— С тех пор, как я сделал тебе предложение, мы ругаемся все больше и больше.

— С тех пор как ты стал президентом!

— А это связано?

— А не поэтому ты мне сделал предложение?

— А ты?.. Голосовала за меня поэтому? Не потому что я сделал тебе предложение?!
Ты никогда не говорила мне, что тебе нравится как я работаю!

— Говорила.

— Что я молодец, так как по твоей просьбе позвонил отцу?

…

— Было что-то еще?

— Я все время тебя поддерживаю?

— Когда?! …Ты, в основном, говоришь, как я должен по-твоему работать… — сделал очередной виток по гостиной, запустил руку в волосы. — Как ты мной недовольна как президентом и как мужчиной. Я ошибался, но… У меня такое чувство, что я должен выбирать между тобой и компанией. Точнее… я… я уже перестал… Вы все так много мне говорили, что я сделал тебе предложение ради твоего голоса… — у него немного сбилось дыхание, когда он остановился и посмотрел на неё, — И я поверил? Или… Я сам не знаю! Мне нужна была твоя поддержка. Да! Мне она и сейчас необходима! Но разве это плохо?! Разве любящие люди не поддерживают друг друга? Ты давишь и требуешь, осуждаешь, обижаешься, но не поддерживаешь. И я… Я делаю тоже самое! Можешь мне не напоминать! И среди этих бесконечных упреков и взаимных обид, мне всё чаще кажется, что наши отношения — сделка, что я обязан на тебе жениться, чтобы ты голосовала за меня? Ведь просто так ты поддерживать меня не станешь? А разве правильно жениться по такой причине? Разве мы будем счастливы в сделке? Разве ты будешь счастлива? Разве ты сейчас счастлива? Когда мы были последний раз счастливы?

— Хочешь убедить меня, что надо отменить свадьбу? Не выйдет!

— Кира, ты злишься, обижаешься, ревнуешь…

— Ты даёшь мне повод.

— Ты мне ни в чем не веришь. Сама говорила{?}[Кира о своем недоверии говорила Андрею в НРК много раз, в частности слова "я не верю ни одному твоему слову" были после Аквамарина/Планеты Омега. Справедливые, но, имхо, убийственно страшные для любых отношений.]. И я устал спорить со всеми обвинениями и чувствовать себя виноватым. И быть им. Быть всегда недостаточно хорошим. А потом ты бросаешься вслед за мной и говоришь, что все будет идеально, но… Между нами нету доверия. Ты тоже считаешь, как и все, что я с тобой по расчету, и я потерялся и не знаю, как в это не верить…
Но ведь все было не так просто? Я уже не помню, что между нами осталось настоящего…
Я так никогда и не узнаю почему ты голосовала за меня… Сделка ли наши отношения?.. И ты тоже никогда не узнаешь?! Ты всегда будешь думать, что я с тобой ради голоса? Сможем ли мы когда-то доверять друг другу?
Чем будут наши отношения без доверия?
   
========== Часть 44. Кира. Клубок причин и следствий. ==========

— Ты сам виноват, Жданов!

— Да… Но я тоже живой человек, мне тоже трудно и больно. И я вижу, что ты несчастна, что ты притворяешься со мной, что ты обижаешься и злишься.

— Это все из-за другой женщины! Ты можешь все исправить. Мы все исправим, ты выберешь меня.

— Из-за какой такой женщины ты посадила мне на шею Клочкову? Из-за какой женщины ты мне постоянно напоминаешь, что ты акционер и что я завишу от твоего голоса?

— Что ты хочешь от меня?

— Я чувствую раздражение, угрызения совести, — «вину, но я тебе об этом не могу сказать из-за того, что основное чувство…» — Страх. Какое из этих чувств по-твоему должно повести меня под венец?

— Т-ты… ты?..

— Кира, мы запутались. Мы не должны торопиться…

— Торопиться? Да я жду тебя целую вечность! Ты не можешь отменить свадьбу!

— А ты собираешься меня ею шантажировать?

— В каком смысле?

— «Нет свадьбы, нет голоса.»

— Да как ты смеешь?!

— Так же как ты смеешь говорить обо мне все что захочешь, обидное и унизительное, даже при чужих людях! Всех обвинений и не упомнить. И ты… Вы все так много связывали мое предложение и голосование, я уже сам сдался… забыл… почти поверил вам.
A потом подумал… Голосовала ли ты за меня самого или просто таким образом хочешь гарантировать свадьбу? Сделка ли наша свадьба? Веришь ли ты в меня, как в президента? Верила ли когда-нибудь?

— Да.

— Тогда почему ты мне этого не говорила? Почему все время говоришь, что я делаю что-то не так и напоминаешь, что ты — акционер, который может снять меня с поста.

— Ты отменяешь свадьбу потому, что хочешь изменять мне еще больше.

— Я это делаю потому, что… Кира, я… Я тебя боюсь.

— Боишься?

— Моя карьера, моя работа, «ЗимаЛетто» зависят от тебя, ты мне постоянно об этом напоминаешь. Я чувствую себя постоянно виноватым, постоянно обязанным. И ты несчастлива со мной. Я не хочу такой жизни ни для тебя, ни для себя.

— Это все из-за твоих вечных баб!

— Ты так уверена в моей неверности, хоть я вечно убеждаю тебя в обратном. Но почему, так думая обо мне, ты все равно хочешь за меня замуж?
Ты, вообще, способна поверить в мою верность? Ты устраивала мне скандалы за СНЫ не о тебе! И ты меня не слышишь. Я понятия не имею, поддержишь ли ты меня в работе, или ты совершенно не уважаешь меня, как президента, и не веришь не только в личном, но и в делах тоже.
Всегда говоришь о моей неверности, но способна ли ты на верность, ту, которая — поддержка? Сделка наши отношения или любовь?

— И я тебе еще должна что-то доказывать?! А ты не хочешь мне ничего доказать?

— Как можно что-то доказать, если даже сны — преступление, если моя работа тебя злит, даже деловые встречи с женщинами, если ты готова наказывать меня за то, в чем считаешь виноватым, при чужих людях?! Мы только делаем друг другу больно и пытаемся поверить, убедить себя, что все наладится. Но жениться надо, когда уверены друг в друге и в своих чувствах, а не когда тонем во взаимных обидах и недоверии.
Когда мы с тобой говорили последний раз по душам?

— Ты так говоришь только с Малиновским и Пушкаревой, это все они!

— И Клочкову наняли они? И в свадьбе ради выгоды обвиняли меня тоже они?

— Андрей, мне больно. Я не могу без тебя. Я так делаю потому, что боюсь тебя потерять.

— Но что я тебе даю? Точнее, зачем я тебе нужен? Что хорошего ты видишь во мне?

— Ты… ты не… Я тебе не нужна?

— А разве не за это ты меня пилишь постоянно последнее время?

— Я переживаю из-за того, что у тебя другая!

— И, по твоему, ЭТО повод жениться?

— То есть ты признаешь, что у тебя есть… Кто она?

— Я признаю, что ты мне не веришь. И что… я плохо поступаю с тобой… но я не думаю, что могу что-то в этом изменить. Мы уже давно не были счастливы вместе, Кира, мы только мучаем друг друга, и я не вижу иного выхода. Я не хочу продолжать так дальше.

— И что это значит? Ты не бросишь меня перед свадьбой!

— Кира, мы должны отм-- отложить свадьбу. Нам нужно понять, что осталось между нами, можем ли мы друг другу верить, нормально общаться.

— Но мы были счастливы.

— Давно…

— Ты просто не понимаешь, что ты говоришь!

— Я не понимаю… что происходит между нами, Кира.

— Но мы уже разослали приглашения!

— Нет. Я оставил их в офисе до понедельника. И теперь понимаю, что их не нужно отправлять.

— Ах, ты… — она с трудом сдержала поток оскорблений. — И что значит твое «не понимаю»… Это все ложь! Тебе просто захотелось погулять! Ты просто не способен брать на себя обязательства! Ты трус и подлец!

— То есть то, каким ты меня видишь, зависит от того, что я делаю для тебя?

— Нет. Ты всегда возвращался ко мне. А я всегда буду тебя ждать и принимать. И сейчас вернешься. И я приму. Но, Жданов, я этого так не оставлю!

— Отомстишь?

— Что, страшно, Жданов?

— А тебе это нравится — пугать меня?

— Нет! Я не буду тебе мстить! Но со своими родителями будешь объясняться сам. Я не буду тебя в этом поддерживать. Я буду ждать, пока ты наиграешься очередной куклой, а потом мы поговорим.

— Ждать зачем? чтобы любить или… Владеть? Победить?
Кира, я бы очень хотел, чтобы ты вспомнила, что тебе еще нужно в жизни, кроме ожидания… возвращения и попыток воспитать меня, кроме постоянных напоминаний мне о моих слабостях и зависимости. Может, тогда получится вспомнить, что между нами настоящего?

Только старое и без редактуры.
Просто тот сайт, на котором лежит моя история заблокировали в России, ну и вот я продублировала. ))

Ана? )