1. Поиск и выбор цели.
Есенину свойственно влюбляться в “небожителей”.
Есенина творчески и духовно обогащает сам процесс влюблённости: его кумир — талантливый, незаурядный, во всех отношениях достойных восхищения человек.

Есенин, как восторженный романтик, поначалу может платонически благоговеть перед своим “божеством”, но постепенно, материализуя его образ в своих мечтах и фантазиях, начинает думать о нём как о конкретном человеке, придаёт ему реальные черты, представляет его рядом с собой в реальных ситуациях, выстраивает относительно него конкретные цели. При этом романтическая отвлечённость Есенина будет порождать и некоторую дерзость — а чем чёрт не шутит? А чем я хуже других? Ведь это такой же человек, как и я, и рядом с ним есть кто-то из плоти и крови, такой же земной и реальный, как и я, но он никогда не будет любить его так же сильно, как я — на это никто кроме меня не способен (уж в этом-то Есенин абсолютно уверен), и значит, я должен первым открыть свои чувства и предложить свою любовь — это мой долг (моя миссия, моё призвание и предназначение), я один этого достоин.

Настраиваясь на “великое служение” своему “кумиру”, Есенин может набраться и дерзости, и храбрости, но и определённый прагматизм здесь всё же будет присутствовать: женившись на первой красавице / выйдя замуж за первого красавца, человек автоматически переходит в другую категорию, сам становится “первым парнем на деревне”.

Тонкий знаток и ценитель красоты, Есенин подобно мотыльку летит на всё яркое и ослепительное. А кто в соционе может быть ярче и ослепительнее, чем Цезарь? Чуть появившись, он как ясно солнышко затмевает всех, заставляя всех, кто рядом, побледнеть и потускнеть. Кому как не Есенину стремиться к нему?

Как мы уже знаем, по поведенческим функциям полудуал бывает намного привлекательнее дуала, поэтому и Цезарь в неформальной обстановке может произвести на Есенина сильное впечатление — и потому, что всегда оказывается в центре внимания, заряжает всех бодростью, весельем, поражает яркостью и неординарностью фантазий, то время как Жуков либо сидит мрачно насупившись, либо, чуть освоясь, начинает выступать не по делу, так что производит на окружающих (в том числе и на Есенина) впечатление человека грубого, ограниченного и неделикатного.

При первом сближении с Цезарем Есенин разыгрывает некий импровизированный “спектакль”. Изображает из себя этакого "восторженного простачка", ошалевшего от счастья человека, потерявшего от избытка чувств разум и контроль над собой. Что с него возьмёшь, с этого дурачка, с этого очарованного и восторженного фантазёра, не способного совладать с накатившими на него чувствами ? Он так покорён и ослеплён, что с него и взятки гладки. А что может быть убедительней для самолюбия Цезаря, как не его способность “разить наповал”? И разве откажется он от своей новой победы, даже если “приз” сам падает к его ногам? И разве хватит у него дерзости оттолкнуть столь глубоко восхищённого человека — такого хрупкого и ранимого, такого беспомощного в излиянии своих чувств? Нет, он не сможет этого сделать — это неделикатно!

Расчёт Есенина часто оказывается верен: он видит как активно Цезарь “работает на публику”, какое феерически яркое впечатление стремится произвести на окружающих и понимает, что человек, столь озабоченный ростом собственной популярности, вряд ли позволит себе публично оттолкнуть его, а потому и открывает ему свои чувства в присутствии посторонних.

Есенин внедряется в диаду как бы случайно, но утверждается в ней — как в любой социальной структуре — прочно и на равных, чтобы впоследствии пробиться на доминирующие позиции и навязать партнёру отношения соподчинения, что в партнёрстве с демократом-Цезарем бывает и проблематично и затруднительно, и может привести и к усложнению отношений, и к их разрыву.

2. Внедрение в систему. Борьба за равенство прав

Есенину свойственно стремление к “выравниванию” прав и отношений, социального статуса и возможностей. Есенину важно не только возвыситься до своего кумира, но и как можно скорее уравнять себя с ним в правах, чтобы стать равно достойным его и равно с ним значимым членом системы. Борьба за равенство прав — это первый этап очень важной для него борьбы за доминирующее место в системе. И это характерная для Есенина позиция, позволяющая ему не чувствовать себя в долгу перед кем бы то ни было. Жуков и Есенин не любят быть должниками, поэтому предпочитают долги за собой не признавать, списывать и аннулировать всеми возможными способами.

Утверждаясь в системе отношений (в том числе и супружеских), Есенин заставляет партнёра очень высоко оценивать те духовные ценности, которые он в эту систему привносит.

А если партнёр тоже этик?

Это ничего не меняет, только обостряет конкуренцию по этически аспектам, которая в этой диаде усугубляется ещё и тем, что оба партнёра — этические манипуляторы (эмотивисты). В рамках смелой этической манипуляции Есенин себя позиционирует как высокодуховную и высоконравственную личность, заставляя партнёра принимать эти утверждения на веру и воздавать им должное.

Кто с чем приходит в диаду, а Есенин — с сокровищами своей души, ценностью, по его мнению, сверхзначимой, поэтому и вытеснить себя из системы он уже никому не позволит, как не позволит считать себя этой системы недостойным.

Самоутверждаясь в системе, Есенин постарается поставить себя над партнёром (над системой), к чему его будет побуждать и иерархический склад мышления, и стремление упрочить своё положение. Приспосабливаясь к системе отношений, он одновременно будет приспосабливать партнёра к себе, рассматривая свои отношения с ним как удобную для себя эко-нишу.

Любая попытка партнёра утвердить свой приоритет (или, как минимум отстоять свои права) может вызвать у мнительного авторитарного аристократа - Есенина бурю негодования, порождённую чувством обиды, ощущение неравенства и несправедливости. Обидчивый и амбициозный Есенин может посчитать, что партнёр недооценивает его духовные качества, не считается с его тонкой душевной организацией — он (партнёр) настолько глух, слеп и бесчувственен, что не способен отличить тонкую душевную натуру от приземлённой и грубой, а значит, и впредь может повести себя бестактно. А чтобы этого не произошло, предусмотрительный Есенин эмоционально воздействует на своего партнёра, устраивая ему при каждом удобном случае "бурю в стакане воды", чтоб тот впредь считался с его мнением, тонким и сложным мироощущением и не допускал впредь подобных небрежностей.

3. Борьба за доминирующее место в системе

Замахнувшись на ослепительного полудуала Цезаря, Есенин всё же не исключает и того, что партнёр может быть не заинтересован в альянсе с ним и может рассматривать их союз как мезальянс. Поэтому, при более чем скромных социальных заслугах, мнительный и честолюбивый Есенин может с особенным упорством самоутверждаться, бороться за доминирующее место в системе, за признание его превосходящей роли во всём, за равенство, и даже за безусловное превосходство над партнёром, за удобное ему равенство прав, правовые привилегии и приоритеты во всём, что касается его личных желаний и предпочтений. То есть, будет играть в удобную ему игру по двойным стандартам и меняющимся на ходу правилам, будет изводить Цезаря бесконечными упрёками, язвительными замечаниями и насмешками, вменяя ему в вину его (Цезаря) бьющую через край “ослепительность” (Будет говорить: "Да-а-а, тебе хорошо: у тебя и слава, и признание есть, и друзья и поклонники, а у меня ничего этого нет…").

Воздействуя на Цезаря частыми перепадами своих настроений, изводя его подколками, язвительными замечаниями, нарочитыми обидами и упрёками, Есенин будет “приглушать” деловую активность Цезаря, подгоняя её под удобную для себя амплитуду. Будет заражать его апатией, скукой, унынием, будет следить за тем, чтобы тот не забегал далеко вперёд и не заставлял его (Есенина) настигать его, не щадя собственных сил, либо плестись в хвосте на потеху всем.

Есенин будет навязывать Цезарю замедленные темпы деловой активности, рассредоточенный во времени режим. Неприятно жить бок о бок с человеком, который, что ни день "звезду с неба хватает", да ещё этим хвастается.

Таким образом, борьба за выравнивание прав постепенно переходит в борьбу за лидерство в системе отношений, в борьбу амбиций и приоритетов.

Во второй квадре недолюбливают выскочек, к чужому успеху — особенно лёгкому — относятся неприязненно...

Жуков не так ослепителен, как Цезарь, не подавляет великолепием и блеском. В его присутствии Есенин не чувствует себя униженным или уязвлённым и в общение с ним входит более гармонично, иногда даже с некоторым превосходством.

В общение с Цезарем Есенин входит “с боем” — пробивается к нему через какую-то дерзкую выходку, или "лобовую атаку", стараясь “приподняться”, “подскочить” до уровня партнёра, с помощью нехитрых этических манипуляций, которыми он и в шутку и всерьёз пытается заинтересовать собой, выразить свои претензии к нему, заявить свои права на него.

А как же творческий рост партнёров?..

У Цезаря в паре с Есениным он не будет уже таким интенсивным, как прежде, и потребует большего напряжения, больших моральных и физических затрат.

Есенин тоже не будет сидеть сложа руки. Ощущая неравенство положений, он постарается “ надстроить” недостающие “ вертикальные ступеньки” — может начать активно работать над собой, повышать социальный статус или профессиональный уровень.

Параллельно с этим он будет расширять вокруг себя зону влияния. Манипулируя эмоциями партнёра и выговаривая для себя особо льготные, “щадящие” условия, Есенин создаёт для себя “зону повышенной комфортности”, (“повышенного внимания”), которую постоянно укрепляет и контролирует.

Но если даже и в этом случае он оказывается неудовлетворён своим положением, он начинает вести учёт собственных заслуг и достижений. (На фоне постоянной саморекламы Цезаря, ему хочется и о себе напомнить!) И он начинает собирать положительные отзывы о себе и о своей работе, вспоминает, кто и сколько раз им восхищался. Этим “учётом” он не только хочет восстановить справедливость (а точнее, равенство и равновесие в диаде), но и пытается привлечь внимание Цезаря. Желая быть единственным и незаменимым, начинает доказывать свою значимость, полезность в диаде всеми доступными способами (“Вот видишь, это я тебе помог...”), напоминать о значимости собственного вклада в их общее дело (“Это я устроил, это я договорился”), напрашиваться на похвалу, поднимает свой рейтинг (“Правда я здорово это придумал? я хороший? я молодец? Ну что бы ты без меня делал!”).

Цезарю эти “невинные хитрости” — тем более если они подаются в шутливой, игровой форме — могут показаться смешными и безобидными. В каких-то случаях они могут раздражать его или разочаровывать, но по каждому конкретному поводу он с Есениным спорить не будет, справедливо считая, что это обойдётся ему дороже.

Цезарь, как творческий этик и заинтересованный в гармоничных отношениях партнёр, понимает, что для Есенина этот “учёт” имеет принципиальное значение и в некоторых случаях будет позволять ему “приятно заблуждаться” на свой счёт, оставляя ему эти заблуждения в подарок, как уступку. Но постепенно из этих уступок и заблуждений для Есенина создаётся некое комфортное поле, этакое “поле заслуг”, которое стремительно начинает работать на его амбиции и авторитет, помогает ему утвердится в диаде, позволяет добиться признания и уважения партнёра. А в результате шуточное признание партнёром его заслуг, оборачивается реальным признанием его (Есенина) ранга, статуса и авторитета, с которым Есенин уже заставляет партнёра считаться.

Да, но ведь это естественный ход отношений, естественная тактика Есенина — для него, как для представителя второй квадры нет ничего более естественного, чем самоутверждаться и укреплять своё положение в системе. — напоминает Читатель.

Поэтому ему и приходится постоянно доказывать партнёру свою значимость (как он делал бы это в дуальной диаде). Кроме того, что он совершенно искренне считает себя во всех отношениях достойным партнёром, (а иногда даже более, чем достойным), он не может допустить, чтобы партнёр его недооценивал. Есенин не может допустить, чтобы его авторитет как партнёра был дискредитирован.

Но то, что работает в дуальных отношениях, не проходит в полудуальных. Посредством этических манипуляций каждый из партнёров здесь по-своему завоёвывает сферы влияния, захватывает всё новые и новые области. У Есенина для этого имеются свои (интуитивно-этические) методы, у Цезаря — свои (сенсорно - этические).

Поначалу Цезарь отнюдь не спешит проявлять расположение к партнёру — он может его долго испытывать, заставит за собой побегать, проверит на прочность, на доверчивость, “возьмёт на испуг”, прощупает его слабые точки — он мастер на такие дела! Цезарь не хуже, чем дуал Есенина Жуков, умеет угадывать слабинку партнёра и пользоваться ею. Он может этически (и сенсорно) давить на Есенина — может задеть его самолюбие, поиграть на его слабостях, распалить воображение, позволит ему незначительно вырваться вперёд, но тут же может и осадить его, и поставить на место, напоминая ему, кто он такой и “за кого его здесь держат”.

Есенина же эти проверки будут глубоко возмущать — сам факт такого испытания покажется ему унизительным! Есенин слишком раним для такого рода проверок — надо знать как обращаться с чужой душой! И хотя сам он ( как и любой этик) может испытывать и исследовать чужую душу, себя в качестве объекта исследований он рассматривать не намерен, поэтому будет на корню пресекать попытки Цезаря мерить его общей меркой и ставить его в один ряд с другими. Есенин будет настаивать на своей исключительности и требовать к себе ещё более чуткого отношения и внимания (здесь-то ему как раз и понадобится “поле заслуг”), будет продолжать борьбу за доминирование: начнет обижаться, скандалить и упрекать — для того, чтобы самоутвердиться, все средства хороши, а его эмоциональный арсенал неиссякаем, — таким образом они и втягиваются в этическое противоборство, которое составляет основу их взаимоотношений.

4.Этическое противоборство.

Есенин эмоционально корректирует и гармонизирует отношения, добивается возвышенности, духовности чувств, требует, чтобы к его душевным переживаниям относились сверх-серьёзно, выдвигая их как самую приоритетную ценность. В русле этих требований Есенин вменяет в вину Цезарю и его “ глупое”, необоснованное кокетство, которое считает оскорбительным для себя и для своих чувств, ему неприятно желание Цезаря нравиться всем без исключения, привлекать к себе внимание любыми способами и средствами. Есенина начинает раздражать всё то, что прежде привлекало его в Цезаре. Ему становится неприятен и грубоватый юмор полудуала, и его снисходительно-покровительственный тон, и глупые, не всегда уместные шутки (в аристократичной второй квадре не принято завоёвывать популярность простыми и бесхитростными средствами).

Цезарь, со своей стороны, тоже будет корректировать этические формы их взаимоотношений, придавая им конкретное целевое направление. Романтическому индивидуализму Есенина он противопоставляет жёсткие нормы своей “командной” этики. А кроме того, Цезарь тоже может манипулировать самыми различными масками, тоже умеет экспериментировать, позволяя себе экстравагантные выходки. И в этом он тоже предпочитает быть вне конкуренции.

Заигравшись, Цезарь может поставить Есенина в невыносимо глупое (или двусмысленное) положение, в неудобную или зависимую ситуацию.

5. Деловое сотрудничество и противоборство

Значит ли это, что деловое партнёрство Цезаря и Есенина не бывает успешным?

В полудуальных отношениях (как и в дуальных) общность целей партнёров чрезвычайно важна, но даже в случае совпадения интересов Цезарь далеко не всякую инициативу Есенина приветствует. В чём-то он может “подыграть” ему, а в чём-то усмотрит соперничество, чем-то может великодушно одарить, а в чём-то может и отказать, требуя неимоверных процентов за свои услуги (Цезарь активизируется аспектом деловой логики и как объективист очень прагматичен).

На какие-то “шалости” Есенина он будет смотреть сквозь пальцы, но в чём-то и заупрямится, пойдёт на принцип, будет придираться, критиковать (может прилюдно нахамить, или уличить в каком-то нелицеприятном поступке, может вывести на чистую воду, в порядке дерзкой шалости или ответной игры).

Поэтому во многих случаях успехи Есенина в альянсе с Цезарем будут зависеть и от доброй воли партнёра, и от его настроения, от его целей и планов, что в значительной степени усложняет задачу: деловая реализация планов в этой диаде далеко не всегда бывает успешной — оба партнёра слишком сумбурны и разбросаны. Но при этом недовольство деловыми качествами друг друга каждый будет выражать этически: Есенин будет обижаться на Цезаря — язвить, лукавить, подтрунивать над ним, демонстрировать свою обиду. Цезарь почувствует себя загнанным в тупик и ему не останется ничего другого, как устремиться к новым рубежам в поисках “отдушины” — нового человека, который бы понял его и оценил.

6. Взаимодействие по логике соотношений

Цезарю нужен успех для того, чтобы повысить “рейтинг” своей команды. С командой Цезарь и предполагает разделить свой успех. Но Есенин к командным методам борьбы (и работы) относится с недоверием, вопрос равенства прав в команде кажется ему весьма спорным и в рамках команды ему тоже нужно будет утвердить своё положение, которое вне отношений дуальности кажется ему недостаточным прочным, поэтому он будет стремиться стабилизировать ситуацию системно и иерархически — то есть, продолжит борьбу за доминирующее место в системе.

В результате между Есениным и Цезарем начинается борьба за выравнивание прав и обязанностей.

7. Этика эмоций против этики отношений

Поддаваясь эмоциональному давлению Есенина, Цезарь будет вынужден приспосабливаться к его настроению. Станет зависимым от Есенина по аспекту этики эмоций. Ровный эмоциональный тон — необходимое для Цезаря условие нормального взаимодействия в команде.

Во избежании скандалов Цезарь начинает угождать Есенину, считаться с его настроением, мнением (что для Есенина особенно важно), расположением духа. Пользуясь своими преимуществами по этому аспекту, Есенин заставляет окружающих считаться с перепадами его настроения, что бывает крайне неудобно Цезарю, подсознательно сориентированному на гипоэмоциональность своего дуала Бальзака.

По аспекту этики отношений Цезарь тоже будет чувствовать постоянную этическую коррекцию Есенина: (этому не улыбнись, тому не подмигни — кому ты хочешь понравиться? о чём ты с ним перешёптывался? зачем ты ему поддакивал?). Есенину везде и всюду может мерещиться интрига.

Сам Есенин (как интроверт - эмотивист) может соглашаться с кем угодно, но вынужденное соглашательство Цезаря будет его раздражать, поскольку сам Есенин сориентирован на конструктивизм правдолюба - Жукова, не склонного к соглашательству и подхалимажу.

Этической коррекции отношений Есенину тоже не надо, он сам знает, какие отношения считать хорошими, а какие — плохими, сам привык задавать тон отношениям.

В рамках его (Есенина) этической коррекции Цезарь будет себя чувствовать очень стеснённо, подозрительность, мнительность партнёра будет его раздражать, сковывать его инициативу — он уже не имеет права нравиться тому, кому хочет, не имеет права моделировать свои отношения так, как считает нужным.

Сам себе Есенин позволяет быть сколь угодно конформным, но конформность Цезаря он может посчитать предательством (“Ах, ты с ним заодно, да? Ах, вот ты какой! Значит все заодно, все против меня, да? Ну-ка, скажи, о чём вы ещё договаривались? А мне интересно знать, нет, ты скажи!” и т. д.) Партнёр, проявляющий излишнюю этическую инициативу, будет Есенина настораживать, поскольку сам Есенин сориентирован на осторожного в отношениях Жукова, которому этические манипуляции не свойственны.

С другой стороны, и конформность Есенина (нередко принимающая самые уродливые формы) может вызывать у Цезаря подозрения, рассматриваться им как предательство и стать поводом для разрыва отношений.

Соглашательство, конформность, этическая манипулятивность Есенина всегда будут беспокоить Цезаря. И какой бы заботой Есенин ни окружал партнёра, какие бы услуги ни оказывал, Цезарь никогда не будет чувствовать себя уверенно — у него не возникает ощущения надёжности, сплочённости команды.

Есенин, со своей стороны, чем больше чувствует отчуждение партнёра, тем меньше ему доверяет, тем больше сковывает его деловую и возможностную инициативу и тем большее эмоциональное давление на него оказывает. Есенин начинает требовать от Цезаря всё более надёжных гарантий, связывает его всевозможными обещаниями, опутывает новыми моральными обязательствами.

8. Логическое и этическое противоборство в диаде. Взаимодействие по поведенческим функциям

Как видим, стремление Есенина к равенству прав и обязанностей оборачивается для Цезаря ограничениями деловой инициативы (не говоря уже о пространственных ограничений и ограничении сфер влияния: “Туда не ходи, на того не смотри”). Для того, чтобы погасить эмоциональные вспышки партнёра, Цезарь бывает вынужден подстраиваться не только под настроение полудуала, но и под уровень его аргументов (каким бы примитивным он ни казался).

Это тем более опасно для развития отношений, что каждый из них подсознательно сориентирован на рассудительного партнёра - логика, поэтому любая попытка уйти от конструктивного решения проблемы в сторону игры или абсурда может усилить их взаимные упрёки и обвинения:“ А ты куда смотрела?” — “А ты о чём думал?” — “ Я сделал, как ты хотела!” — “ Нет, это была твоя идея!” и т.д.

Цезарь вынужден будет подстраиваться и под уровень деловой активности Есенина, под уровень его деловых успехов и достижений. В ущерб самолюбию и собственным амбициям он пойдёт на жертвы для того, чтобы успокоить партнёра, не дать повода для новых обид и претензий.

Ради гармонии отношений Цезарь способен на многое. Он вынужден будет делиться с Есениным и своими возможностями.

Таким образом, вместо ожидаемого дополнения по этому аспекту, партнёры тоже вынуждены будут противоборствовать: Цезарь должен будет допустить Есенина к сферам своего влияния, что опять же его в чём-то свяжет, ограничит его деловую активность (что для Цезаря особенно страшно — деловая логика, “логика поступка” — доминирующая ценность в его диаде и квадре).

В деловых качествах партнёра Цезарь должен быть уверен на все сто, а Есенин успехами на деловом поприще не отличается и вся его деловая активность сводится только к тому, чтобы получать максимально полезный (для себя) результат при минимальных затратах усилий. Иными словами, Есенин не прочь воспользоваться и продуктами чужого труда (если только ему удаётся убедить партнёра, что он имеет на это право).

Решение своих проблем за чужой счёт будет постоянной темой конфликтов. Цезарю будет казаться, что Есенин на нём паразитирует, Есенину покажется, что Цезарь его “использует”, стремится поправить свои дела за его счёт, с его стороны начнутся упрёки: “Ты не должен был соглашаться на этот контракт, когда знаешь, что я сижу без работы”, “ты должен был сначала предложить эту работу мне” и т. д.

“Деловая хватка” Есенина может проявиться и в том, что он будет всеми возможными и доступными ему способами перетягивать какие-то материальные средства на себя, при этом доказывая партнёру, что тот ему ещё что-то должен, чем-то обязан. Всю жизнь “работая” на Есенина, Цезарь ещё может оказаться у него в неоплатном долгу.

Цезарь умеет быть щедрым и великодушным, он готов поделиться всем, что у него есть, со своим ближайшим партнёром (членом своей команды), но пожизненно паразитировать на себе он никому не позволит — такое положение для него в принципе неприемлемо, поскольку оно ущемляет его самолюбие, сковывает творческую активность и инициативу.

Подозрительность Цезарю тоже не свойственна — она не вяжется с командным духом его квадры. Цезарь не захочет сосредотачиваться на каких-то домыслах или опасениях, ему неприятно ловить партнёра за руку, уличать его во лжи, неискренности и усматривать в его поведении злой умысел. Цезарь — человек широкой натуры и царственных амбиций. Ловить мелких вредителей ему неинтересно — не царское это дело, он предпочитает быть выше этого.

Цезарю неудобно контролировать ситуацию с позиций “комплекса шестёрки”, хотя Есенин его к этому активно принуждает, постоянно навязывая свою иерархическую систему ценностей. Размышлять о том, кто "ниже”, кто “выше”, кто “первый”, кто “второй”, во взаимоотношениях с партнёром Цезарь тоже не может — ему, при демократизме его мышления, это не свойственно. А кроме того, Цезарь привык везде и во всём быть первым. И уступать пальму первенства Есенину Цезарь тоже не будет.

9. Соотношение квадровых комплексов

Для Цезаря, как для представителя третьей квадры, характерен “комплекс связанных рук”. Цезарю необходимо реализовать себя в каком-либо общественно - полезном деле, желательно широкомасштабном. Ему непременно захочется работать в полную силу, добиться наивысших показателей и менее всего он склонен думать о том, что кто-то может паразитировать на его деловой инициативе и на результатах его труда.

Есенин же заставляет его взглянуть на ситуацию по-другому. Отлынивая от работы, он может и высмеивать энтузиазм Цезаря: “Тебе надо, ты и работай! Работа дураков любит! А я тут посижу в сторонке, отдохну...”, может и откровенно подтрунивать над Цезарем. Жуков, как бета - квадрал, этого бы не позволил — Жуков никому не позволит считать себя “шестёркой”, а Цезарь (в интересах дела) может и перетерпеть, хотя такое отношение со стороны ближайшего партнёра будет ему обидно и непонятно, поскольку походит на издевательство.

Хотя сам Есенин ничего плохого в этом ироничном отношении не усматривает. Более того, он может посчитать, что таким образом он приобщает Цезаря к “правильной” системе взглядов, воспитывает “правильное мировоззрение”, чем оказывает Цезарю неоценимую услугу, вырабатывает в нём нормативное (с точки зрения второй квадры) самоуважение, которого (по мнению Есенина) Цезарю иногда не хватает.

(Во второй квадре не уважают тех, на ком "воду возят”, по общему мнению, на таких людях можно “отыгрываться”, вымещать на них обиду, злость.)

Постепенно и Цезарь начинает смотреть на поведение партнёра под другим ракурсом: начинает усматривать в его поступках злобную иронию, насмешку, издевательство, нечестную игру. Отношения становятся всё более напряжёнными, Цезарь перестаёт быть щедрым и великодушным, развивает в себе подозрительность, сам становится мелочным и раздражительным.

10. Распределение обязанностей

Втягиваясь в противоборство (по логическим и этическим аспектам), Цезарь невольно принимает для себя правила чужой игры — начинает притеснять партнёра, ущемлять в правах, лишает его своей поддержки и расположения, что даёт Есенину повод для новых обид и приводит к новым претензиям и обвинениям (“Вот видишь, ты сам отказываешься мне помогать, тогда и на меня не рассчитывай!”).

Действуя упрёками и обвинениями, вменяя Цезарю в вину то одно, то другое, Есенин всё чаще уклоняется от ответственности. Выговаривая для себя всё новые льготы и привилегии, расширяя себе “зону повышенной комфортности”, Есенин перетягивает на себя всё большее количество преимущественных прав, постепенно освобождаясь от обременительных и неудобных для него обязательств.

Он всё чаще игнорирует деловые поручения Цезаря или делает вид, что понимает их неправильно, так что и Цезарь, обращаясь к нему с какой-то просьбой, бывает вынужден повышать на него голос, давать поручения в приказном тоне, за что ему тут же Есенин и выговаривает: “Какой ты грубая, бесчувственный! Никакого такта в тебе нет”, (что скорее могло быть адресовано этически инертному логику - Жукову, но никак не творческому этику - Цезарю, способному к самостоятельной этической коррекции).

Трудность заключается в том, что любое поручение партнёра Есенин умудряется превратить в проблему.

Именно поэтому успешно сотрудничать с Есениным может только человек, умеющий предельно чётко и жёстко формулировать поставленные задачи. Таким партнёром может быть дуал Есенина - Жуков, единственный, кто способен проконтролировать его действия, не позволяя ему отклониться от цели.

Цезарь, в отличие от Жукова, не может удерживать Есенина в рамках жёстких и категоричных инструкций — он для этого слишком демократичен и слишком разбросан. А кроме того, он подсознательно сориентирован на “ творческого деловика” Бальзака и потому склонен предоставлять партнёру полную свободу в деловых вопросах.

Цезарь и сам часто отвлекается на мелкие и второстепенные цели, ему и самому бывает трудно сосредоточить внимание на чём-то основном и  значимом, поэтому ему приходится быть особенно осторожным в деловом сотрудничестве с Есениным — достаточно малейшей неточности, чтобы партнёр тут же (в своих интересах) исказил его поручение, зато потом сам же обвинил Цезаря в неумении чётко и доходчиво излагать суть дела: “Ты мне сам так посоветовал! Ты один во всём виноват, почему ты мне сразу этого не сказал? Я не буду ничего исправлять! Сам теперь расхлёбывай!”

11. Взаимодействие двух предусмотрительных

Есенин этически “морочит” Цезаря, расслабляет и отвлекает его по интуиции времени, тормозит его деловую активность, играет на перепаде настроений, чередует скандал с примирением, чтобы партнёр не успевал соскучиться, сбивает с толку упрёками и истериками, которые Цезарь воспринимает иногда слишком серьёзно и болезненно (от Бальзака ему ведь ничего подобно ожидать не приходится — Бальзак во взаимодействии с дуалом-Цезарем на такие перепады настроений не способен). Понятно, что и эта тактическая игра предназначена Есениным для Жукова, но никак не для Цезаря, который и сам кого угодно заморочит своей манипулятивной этикой: пойдёшь у него на поводу — потеряет к тебе интерес, а стоит только отдалиться от него, тут же начнёт преследовать.

12. Взаимодействие двух эмотивистов

Уйти, отдохнуть от всех этих переживаний, выйти из игры хотя бы на время Цезарю не удастся: разорвать отношения ему будет очень трудно — Есенин, если не захочет, его от себя не отпустит.

Есенин не позволяет себе оказаться в положении отвергнутого партнёра.

А кому это приятно получать такой удар по престижу, по самолюбию! Не будучи сам подготовлен к разрыву, Есенин партнёра от себя не отпустит, какую бы решимость тот ни проявлял. На какое-то время заставит партнёра забыть об обидах (заставит поверить его в то, что всё худшее осталось в прошлом) и станет тихим, кротким, смирным, "шёлковым".

Кризис отношений Есенин может заблаговременно предвидеть и предотвращать, может заранее к нему подготовиться — приблизить его или отдалить (смотря по обстоятельствам), может спровоцировать ссору или до предела накалить отношения, создавая обстановку нестерпимого напряжения, а может проявить себя “идеальным партнёром” — смотря по тому, какую роль он захочет разыграть.

Пока отношения представляют для Есенина хоть какой - то интерес, он не позволит Цезарю принять окончательное решение — начни тот собирать чемоданы, Есенин тут же повиснет у него на руке, начнёт извиняться, раскаиваться, может даже расплакаться, какое-то время постарается вести себя безупречно, будет демонстрировать полное и безоговорочное подчинение воле партнёра, создаст иллюзию идеальных отношений — будет ворковать, угождать, заискивать, приносить кофе в постель и из кожи вон лезть, доказывая Цезарю свою незаменимость и значимость.

Но чуть отношения восстанавливаются, каждый тут же начинает тянуть одеяло на себя: Есенин придирается и скандалит по мелочам, боясь упустить хоть что-нибудь из вновь приобретённых привилегий, и этим окончательно изматывает Цезаря.

13. Полудуальность как отношения взаимной коррекции

У Есенина тоже могут возникать серьёзные претензии к Цезарю. Что конкретно раздражает его в поведении полудуала?

В первую очередь Есенина раздражает “нелогичность” в поведении Цезаря, сочетание непомерных амбиций — самоуверенности и самомнения — с демократизмом, который Есенину кажется элементарным неуважением к себе, неумением дорожить репутацией своей и партнёра (что у Есенина, как у представителя квадры авторитарных аристократов, вызывает особые опасения).

И эти опасения не лишены оснований?

Частично. Цезарь действительно не замечает (или предпочитает не замечать) многих противоречий в своих поступках. Весь вопрос в том, на чём именно его партнёр акцентирует своё внимание.

Цезарь, безусловно, дорожит хорошим мнением о себе, как доказательством своих успехов и достижений, но он не будет особо переживать и по поводу негативных высказываний в его адрес — кто-то ведь может и ошибаться! И тем приятнее бывает Цезарю опровергнуть это мнение.

Поэтому и негативные замечания он либо напрямую оспаривает, если есть такая возможность, либо просто игнорирует. В любом случае, он не будет враждовать с человеком только потому, что тот о нём плохо отзывается.

Незначительные огрехи в своём поведении Цезарь тоже считает для себя допустимыми, полагая, что плохое мнение о себе он всегда может исправить. По этой же причине он даже может процитировать чьи-то негативные высказывания о нём и тут же прокомментировать их: "видите, как некоторые неправильно меня понимают!" И именно за такое поведение Есенин будет его осуждать — зачем самому себе делать антирекламу и привлекать внимание к собственным недостаткам? Это же глупо, легкомысленно и недальновидно.

По этому поводу между ними может возникнуть ссора, скандал, разногласия. От ближайшего партнёра Цезарь очень болезненно воспринимает критику своего поведения, ему необходим партнёр, который заранее обо всём его предостерегает.

Что именно Есенин может считать неблагоразумным в  поведении Цезаря?

Стремление переломить ситуацию ценой унижения и компромиссов. Стремясь вернуть себе чьё-либо расположение, Цезарь может начать “бегать” за этим человеком, преследовать его, не отдавая себе в этом отчёт. И это качество Есенин будет в нём осуждать: "стыдно же, что люди подумают!" (Когда ты перестанешь унижаться перед Пушкаревой?)

Но Цезарю как эмотивисту свойственно дорожить сложившимися отношениями. Опять же, победителей не судят — главное победить. Поэтому, независимо от оценки окружающих, сам Цезарь не посчитает своё поведение унизительным и будет мотивировать его чем угодно, только не отсутствием самоуважения.